fbpx

«Искусство великосветской тусовки не давалось мне очень долго. Я не умела, я мучилась, я не понимала: вот пришла, вот встала с бокалом — а дальше? Меня никто не замечает, мной никто не интересуется, со мной никто не заговаривает. От стыда я глотала шампанское, от шампанского покрывалась пятнами (моя индивидуальная реакция на алкоголь), и через полчаса, потная, с красными ушами, я уже ничего не хотела — ни заниматься политикой, ни пить это мерзкое теплое зелье, а хотела домой и чтобы по дороге снизили убийственный налог на добавочную стоимость. О чем и сообщала кому-то в ответ на первую же адресованную мне за вечер протокольную улыбку и замечание о прекрасной погоде. После чего этот кто-то отваливал от меня навсегда…»

«Это был непростительный профессиональный дефект. Приемы, фуршеты, презентации — важная часть работы политика, бизнесмена, чиновника. На них точатся связи, за пять минут решаются проблемы, на которые были бы потрачены месяцы, и потрачены впустую. В общем, никуда не денешься — надо учиться.

Я начала наблюдать мир вокруг, смотреть внимательно фильмы — какой-нибудь церемониальный английский сериал вроде «Саги о Форсайтах» или американскую офисную мелодраму с ее обязательными корпоративными вечеринками и подсмотренные там приемы тут же применять на практике.

Вот заметила, что образцовые героини повсюду опаздывают, даже на церемонию собственного бракосочетания, — и, поборов свою болезненную пунктуальность, постаралась явиться с максимальной задержкой на очередную тусовку — прием в честь министра торговли США. У меня получилось опоздать ровно на сорок минут. Прием был очень пафосный, в ресторане при Донском монастыре. Я влетела в фуршетный зал, и презентационная улыбка приклеилась к губам, а ноги — к полу: огромный зал был… совершенно пуст! И тут появился помощник американского посла. Высоченный красавец. Американская элита не хуже, чем английская, и совсем другая, чем наша, — когда наша элита собирается вместе — окинешь взглядом: боже! отечность, мешки, мутный взгляд (а куда деваться? В России большая власть — это бесконечная большая пьянка).

— Госпожа Хакамада? Все уже сидят за столами в соседнем зале. Я сейчас провожу вас на ваше место… И ничего не бойтесь. Самые выдающиеся люди приходят самыми последними. Вы пришли последней. Следовательно, вы — лучшая.

А дальше были стеклянные двери, хрустальные люстры, бешеное количество столов, посредине пустой коридор. В общем, гул затих, я вышла на подмостки… Надо ли добавлять, что посадили меня рядом с виновником торжества, министром торговли США, к которому я немедленно повернулась, чтобы спросить с элегантной непринужденностью:

— Что вы думаете о перспективах сотрудничества между Россией и Штатами?

Это была моя маленькая виктория.

С тех пор я аккуратно опаздываю куда положено и на сколько положено: посольский прием — 20 минут, банкирская тусовка — 40 минут, правительственный банкет — 10 минут. При этом моя непобедимая пунктуальность никак не страдает, потому что на самом деле я повсюду приезжаю вовремя. Просто припарковываю машину за углом и читаю прессу. Или прошвыриваюсь по окрестным магазинам.

Постепенно я освоила все жесткое мастерство великосветской тусовки и сформулировала для себя ее неписаные правила.

Правило первое. Вернее, второе. Первое — опоздание

Нельзя, отловив, зажимать важную персону в углу и грузить ее там с дикой скоростью своими проблемами, даже если эти проблемы вовсе не ваши, а страны и для ее блага их надо решить немедленно, желательно тут же, в углу. Это неверно. Это непродуктивно. Продуктивно после дежурной любезности выстрелить в персону одной фразой, но такой, чтобы персона сама с трудом подавила желание оттеснить вас в угол для обстоятельной беседы. Положим, вы попали на гулянку Альфа-банка и перед вами то там, то сям мелькает Греф. Очень кстати мелькает. Потому что вам нужно, чтобы из правительства в парламент вывалился пакет антибюрократических законов по малому бизнесу, который в правительстве намертво застрял. Можно протиснуться к Грефу и, наматывая на кулак галстук, произнести пламенный монолог о пользе малого бизнеса для России и о вреде бюрократической паутины, в которой он задыхается. И ничего в результате не добиться. А можно подойти и, рассеянно сканируя взглядом зал, сказать:

— А знаете, я вчера была на встрече с президентом и у меня сложилось впечатление, что вас скоро уволят.

— Что значит «уволят»?!

— Президент назвал ваше Министерство экономики методическим кабинетом. Законы разрабатываться разрабатываются, а дальше с ними ничего не происходит. Где, к примеру, пакет по малому бизнесу?

И пакет появится в плане через неделю…

Правило второе: о флирте, о поиске женихов или любовников — забыть!

Светская тусовка предполагает активное поведение женщины, но без всяких половых мотивов. Никакого кокетства, никакого заигрывания. Здесь за вами не ухаживают. Здесь все работают. И еще — здесь много глаз. Как разговариваете, с кем, в какой манере, позволяете ли лишнее — все заметят и супруге донесут, и потом товарищ будет смотреть сквозь вас стеклянным взглядом и не здороваться. Ни в коем случае. Все женаты. Одиноких мужчин тут нет. И энергетики чувственности тут нет.

Только комплименты. Правда, на них не скупятся. Но они — сплошное вранье. Поначалу я принимала их за чистую монету и, гордая, фланировала по залу, чувствуя, как же я хороша, пока однажды краем уха не услышала, как тетке с задницей с табуретку, с жирной тройной шеей, безвкусно одетой, но обладающей какой-то позицией в каком-то департаменте говорят то же самое. Слово в слово. С теми же интонациями.

Правило третье, вытекающее из второго

Нельзя быть в декольте, нельзя подчеркивать грудь, исключены прозрачные кофточки с мини-юбками, прозрачные колготки и сумасшедшие сапоги в обтяжку на шпильках. Надеть юбку, не стандартную, английскую по колено или чуть выше, а строгую, нерасклешенную, но до середины щиколотки с маленьким пиджаком — это уже неожиданно, это уже хулиганство. Политическая элита очень строгая. Это не банкирские дефиле, где все с ног до головы в бриллиантах, все оголенные, все в шикарных нарядах. И ту, что придет бедно одетой и без бриллиантов, очень осудят. Значит, у мужа плохое положение, и с его банком перестанут иметь дело.

Так и в западном мире, так и у нас. У нас, правда, с избытком. Вот где бренды светятся везде: и на очках, и на сумках, и на пуговицах! Но при этом, что интересно, никто никому не говорит комплименты. Висят изумруды, одежда от кутюр, сумасшедшие фигуры, рост, бедра, ноги, глаза. И — «привет — привет».

Я как-то спросила: почему? И мне объяснили, что это то же самое, что сделать комплимент мужчине, который купил «Порш». Его оценят, но в мужской компании не принято восторгаться: «Какая у тебя тачка!». То же и с женами. Все всё знают. На ком что одето, на какую сумму что сверкает.

Кстати, на частных вечеринках в этом кругу возникла весьма красноречивая традиция — сначала все сидят вместе и говорят о путешествиях. Исключительно — о путешествиях. Кто где был — отели, еда, развлечения. Но очень недолго. А потом расходятся: мужчины — на мужскую половину, с бильярдом, баром, ломберным столом — все как положено, женщины — на женскую. Прямо английское общество. Если мужчина приходит с женой, то автоматически они разлетаются. Нарушить традицию: пойти мужчине на женскую половину, а женщине на мужскую — нельзя. На мужской половине говорят о политике, на женской — о детях и, когда расслабятся, о мужьях, потому что самое главное, что объединяет всех этих женщин, — лютая ненависть к своим мужикам. У них все хорошо — есть дело, есть средства, красота, здоровые дети, путешествия, все это им обеспечил мужчина, и все равно ненавидят. За то, что их искусственно отделяют, за то, что с ними не общаются, хотя они прекрасно разбираются в политике, в бизнесе (каждая, как правило, имеет свое небольшое дело — у кого мебельный магазин, у кого бутик, у кого дизайнерское бюро). За то, что их упорно ставят в нишу, как автомобили в гараж.

Правило четвертое: на приемы надо приезжать сытой

Столы ломятся, выпивка — рекой, но все это не имеет к вам никакого отношения. Другое дело — огромное количество интеллигенции и журналистов, которые сюда попадают: у них низкие зарплаты, им простят.

Человеку из политической элиты, особенно даме, нужно быть готовой к разговору. С набитым ртом разговаривать неудобно. Полбокала сухого вина, на тарелке — что-то крохотное. Попиваешь, поклевываешь, потом тарелку поставила и с рюмочкой гуляешь по залу, выискивая нужных людей. Легкая, звонкая, неголодная. Но, каюсь, однажды я самостоятельно стрескала целую вазу печенья. Не от голода — от нервов.

Это было в 1997 году. Я только что стала министром по малому бизнесу. Меня со всех сторон зажали, а мне нужно было прорваться к Черномырдину.

Попасть к нему было почти невозможно. Даже будучи членом правительства. Черномырдина окружали помощники — совершенно жуткие мужики. Настоящие монстры. Сам Черномырдин был в сравнении с ними просто плюшевым мишкой. Я позвонила самому мягкому из них. «Будем думать», — ответили мне. В результате размышлений через несколько дней ко мне явился в длинном черном пальто молодой человек. И обрадовал меня сообщением, что собирается быть моим заместителем. Я в ответ обрадовала его, что этого не будет. Мы попрощались. Он — со мной, я — с надеждой на аудиенцию. Но на Восьмое марта Черномырдин устроил для дам чаепитие в Белом доме. И там я — терять нечего — подгадала момент и попросила:

— Виктор Степанович, сделайте подарок.

— Какой?

— Мне надо с вами поговорить, но я не могу к вам прорваться.

— А прямо сейчас давай и поговорим!

И начал двигаться. И я начала двигаться за ним по ковровым дорожкам. Вокруг огромные стены, гробовая тишина, все монументально и Черномырдин впереди как царь. Когда между ним и мной оставалась последняя преграда — огромные деревянные двери кабинета, — точно из-под земли вырос самый кошмарный из его холопов, некто Бабичев, и, пятясь спиной и ухмыляясь, перед моим носом стал закрывать эти двери! Уже сквозь щель мне была видна удаляющаяся спина Черномырдина. Все, шанс потерян. В отчаянии я пискнула:

— Виктор Степаныч, а как же я?

И Черномырдин на ходу, не оборачиваясь, кинул:

— Она со мной!

И двери снова стали медленно распахиваться… Жуть, кошмар, ватные ноги, уже ни о чем нет ни сил, ни желания говорить. Секретарша принесла чаю с печеньем на серебряном подносе. Тут-то я и оторвалась…

Немного отвлекаясь от темы: при Путине все стало еще более жестким. В аппарате — какие-то молодые офицеры. Все дисциплинированно, все навытяжку, все культурно и все глухо:

— У меня договоренность с президентом об аудиенции. Назначьте, пожалуйста, время.

— Не назначим. Президент занят.

— Навсегда занят?

— Навсегда занят.

— А вы можете хотя бы зафиксировать мой звонок?

— И этого не можем. Всего доброго.

Окучивание приемных — это отдельное мастерство. Основное правило: на цирлах. Основной залог успеха: сервисное мышление. Нужно владеть искусством интриги, интуицией, терпением.

Я всегда пыталась избежать приемных. Это очень плохо для функционирующего политика. Надо уметь налаживать контакты с холуями. С ними и с родственниками их боссов. С родственниками даже важнее. Потому что Россия — страна византийская. Потому что истинным влиянием в России чаще всего пользуются не секретари и не помощники, а родственники. Точнее, родственницы. С ними нужно выстраивать специальные отношения. Отношения выстраиваются через крещения, через рождения, через проведение семейных праздников, подарки, комплименты, помощь в неформальных делах: одеть, обуть, починить, вылечить. Это кажется, что в Кремле все так офигительно. Ничего там не офигительно. Попадешь не к тому врачу, пусть даже обслуживающему высокопоставленных лиц, и он иногда может навредить больше, чем обычный районный врач, через которого проходит огромное количество людей и который ничего не боится.

Правило пятое: нельзя ходить с кошелками, набитыми бумагами и документамиСумка с визитками, очками, записной книжкой. Все.

Правило шестое: век живи — век учись

Недавно я попала на непривычную для себя тусовку. Веселую, творческую, где все друг друга знают, а я — никого. Те, с кем пришла, рассосались. И, словно тринадцать лет назад, оказалась в полном вакууме. И, словно тринадцать лет назад, растерялась. Может, народ думал, что я до сих пор министр, большой чиновник, который случайно сюда попал, вцепилась угрюмо в бокал, кого-то ищет деловым взглядом и ей нельзя мешать?

А я изнервничалась, пропотела сто раз и вообще собиралась уйти. Но в этот миг перед внутренним взором проплыли кадры из фильма «Широко закрытыми глазами», просмотренного как раз накануне. Пара приходит на вечеринку. Мужчину (Том Круз) заматывают. А женщина (Николь Кидман) остается одна. Плавно движется к барной стойке. Прислоняется к ней спиной, раскидывает вдоль стойки локти, в правой руке — бокал. И, отпивая глоток за глотком шампанское, гуляет глазами по залу. С ней никто не общается, но у нее вид абсолютно уверенной в себе женщины. Она излучает абсолютное спокойствие. На бокал не смотрит. Когда же он пустеет, мужская рука вставляет наполненную заново рюмку…

Так: стойки нет. Есть столб. Ладно, годится. Оперлась на него плечом, приняла николькидмановскую позу: раскинутые на ширину столба руки, в одной — на отлете рюмка. И сделала себе ее взгляд — спокойный, отдыхающий. Через пять минут вокруг меня клубилась толпа незнакомых людей, все пытались со мной говорить и вовсе не о политике…»