fbpx

В книге в живой и увлекательной форме описывается внутренний мир бизнесмена – от рождения новых комбинационных идей, через сомнения и препятствия, до получения очевидных и значительных результатов. Обычно у нас тот, кто занимается бизнесом, о нём не пишет и не рассказывает. И наоборот, тот, кто рассказывает и пишет, бизнесом почему-то не занимается. Перед вами приятное исключение: 2 в 1.

Это бизнес-биография, но не столько человека, сколько целой эпохи перестройки, когда возможно было всё, и некоторые этим воспользовались. Автор чередой предпринимательских историй раскрыл секреты, как создаются настоящие бизнесы, щедро и добродушно раздавая афористичные рецепты преодоления препятствий и достижения благополучия, чтобы одновременно быть и богатым, и счастливым.

Если вы хотите узнать, как выглядит путеводитель к лучшей, более обеспеченной, насыщенной и результативной жизни, эту книгу можно брать на вооружение.

От издателя

Уважаемый читатель!

В этой книге вы прочитаете различные предпринимательские истории, я бы сказал – предпринимательские комбинации, рассказанные Владимиром Спиваковским. У Владимира Михайловича, как он сам говорит, перпендикулярное мышление, поэтому истории необычные, парадоксальные, иногда даже невероятные. Их много.

Но одной истории в рассказах Спиваковского нет! Её расскажу вам я.

Всё началось с того, что я, Игорь Губерников, захотел стать богатым человеком. А как им стать? Этому же нигде не учат. Хорошо, что у меня есть знакомый миллионер. Звоню ему, спрашиваю:

– Владимир Михайлович, а как бы и мне стать богатым?

Нет ответа.

Понимаю, что задал неправильный вопрос. Спрашиваю иначе:

– А как вы стали богатым человеком?

И в ответ:

– Игорь Иванович, я вам сейчас расскажу!

Что я знал до этого о Спиваковском? Что он – весьма предприимчивый человек. Это он первым в бывшем СССР открыл школу бизнеса. Это он первым в Украине создал частную школу – лицей «Гранд». Это он основал конкурс-рейтинг «Бренд года», издал необыкновенный журнал «Олигарх», объездил весь мир, дважды попал в Книгу рекордов Гиннесса, написал несколько книг и сделал ещё много интересного.

Беру диктофон, записываю. Неделю работаю за компьютером и показываю текст в электронном виде знакомому редактору.

«Да у тебя же готовая книга, – говорит он мне, – предпринимательская биография! Новый литературный жанр! Продолжай работать в этом духе».

Так Спиваковский создал новый жанр в литературе, а я стал издателем серии «Деньги! Власть! Слава!». Стал ли я богатым человеком? Хороший вопрос, читатель! И у меня теперь есть пристойный ответ.

Первое – я уже давно не работаю за зарплату. Второе – у меня есть своё дело – издание бизнес-биографий предпринимателей, государственных деятелей, известных людей спорта и искусства. Так что я на правильном пути. Хотя ещё некоторое время назад стоял на перепутье.

А вы хотели бы стать предприимчивым, известным и богатым? Знаете, как это сделать? Нет? Тогда читайте биографии тех, кто уже добился успеха. В них полным-полно секретов, приёмов и различных хитростей.

Игорь Губерников

Бесчестно быть другим известным,
а себе самому незнаемым.

Х.Л. Вивес

Глава 1

Деньги должны быть у людей в крови

В бизнесе есть что-то мистическое. Откуда ни возьмись, у человека, который ничего особенного не делает, вдруг появляются деньги. Спрашиваешь – откуда твои миллионы? Он чешет репу и говорит: «Не знаю, как-то так вышло». А всё-таки, не успокаиваешься ты, как возник твой хотя бы первый миллион? Он начинает выворачиваться наизнанку: «Случайно, – говорит, – я толком и не помню». А что ты для этого предпринимал? – «Да ничего особенного, – отвечает, – просто стечение обстоятельств».

И тогда уже ты чешешь репу и горько думаешь – где взять это стечение обстоятельств?! Ведь тоже хочется лучей славы и того состояния, когда ты спокойно можешь не думать о деньгах только потому, что они у тебя есть.

Если бы мир на твоих глазах деградировал, всё вокруг исходило жуткой беспросветностью, а примеров удачных предпринимателей было мало (как нобелевских лауреатов), то у большинства людей и голова бы об этом не болела. Каждый бы для себя понял, что очень уж недостижимы эти звёзды.

Но каким-то неуловимым образом ко многим людям удача всё-таки приходит. Эти любимцы фортуны всюду и неуловимо снуют вокруг тебя, они смотрят на тебя со страниц газет и журналов, о них снимают телевизионные новеллы, их награждают медалями и должностями. У них по всему миру валютные счета. А твой удел – недоумевать: как же так?! Где те секреты, которые им ведомы, а тебе – нет? Чем они такие особенные, как они мыслят и действуют? Что за потаённые пружины раскручивают тысячи везунчиков, к которым и ты не прочь бы примкнуть?

Только ли начальный капитал, «волосатая рука», знакомства и близость к кормушке выстилают дорогу к богатству и счастью? Но что делать, если их нет? И неужели все те, кто обогатился, сделали это только за счёт других, а не силой своего ума, изворотливости, смекалки, знаний, характера, интуиции и комбинационного мышления?

Жил когда-то в шестидесятых годах двадцатого века барон Мюнхгаузен. И решил он придумать необыкновенный персональный компьютер, до него не существовавший, чтобы выполнял он миллионы операций в секунду, умещался на письменном столе и передавал тысячи текстов на тысячи километров. Но мало этого показалось барону, и задумал он сделать второй ход: «А не подсадить ли на иглу моего программного обеспечения «Windows» миллионы пользователей моих компьютеров? Чтобы покупали они лишь мои изделия и чтобы вся прибыль шла только ко мне!». И опутал он весь мир своей сетью и стал самым богатым в мире человеком. Не слышали такую историю?

И какая разница, как в реальной жизни зовут настоящих генераторов судьбоносных, фантасмагорических идей, в которые никто поначалу не верит? Не всё ли равно, в каких странах и в какие века это происходило? Ведь важен стиль мышления.

Напомню в связи с этим историю, описанную Эрихом Распэ в книжке «Приключения барона Мюнхгаузена», знакомой вам с детства. Сравнивая «книжного барона» с моим примером, вы, как мне кажется, должны получить особое удовольствие.

Куропатки на шомполе

(Приключение барона Мюнхгаузена)

О! Находчивость – великая вещь! Как-то мне случилось одним выстрелом подстрелить семь куропаток. После этого даже враги мои не могли не признать, что я – первый стрелок на всём свете, что такого стрелка, как Мюнхгаузен, ещё никогда не бывало! Дело было так. Я возвращался с охоты, истратив все свои пули. Вдруг у меня из-под ног выпорхнуло семь куропаток. Конечно, я не мог допустить, чтобы от меня ускользнула такая отличная дичь.Я зарядил моё ружьё – чем бы вы думали? Шомполом! Да, обыкновеннейшим шомполом, то есть железной круглой палочкой, которой прочищают ружьё! Затем я подбежал к куропаткам, вспугнул их и выстрелил. Куропатки взлетели одна за другой, и мой шомпол проткнул сразу семерых. Все семь куропаток свалились к моим ногам.

Я поднял их и с изумлением увидел, что они – жареные! Да, они были жареные! Впрочем, иначе и быть не могло: ведь мой шомпол сильно нагрелся от выстрела и куропатки, попав на него, не могли не изжариться. Я сел на траву и тут же пообедал с большим аппетитом.

…Господи, скажете вы! Как же поверить в такое! Мало было ему, барону, наврать, что одним шомполом он укокошил семь птичек, он ещё успел и изжарить их плодом своего воображения. Мог бы проявить чувство меры и ограничиться лишь первым эпизодом. Но нет! Никакого чувства меры! Ему вздумалось добить ситуацию до конца, чтобы не остановиться на полпути к конечной цели, а именно: получить готовую продукцию «куропатки жареные», а не какой-то там полуфабрикат. Одним словом, комбинация в два хода.

…Господи, скажете вы! Как же поверить в такое! Мало было ему, барону, наврать, что одним шомполом он укокошил семь птичек, он ещё успел и изжарить их плодом своего воображения. Мог бы проявить чувство меры и ограничиться лишь первым эпизодом. Но нет! Никакого чувства меры! Ему вздумалось добить ситуацию до конца, чтобы не остановиться на полпути к конечной цели, а именно: получить готовую продукцию «куропатки жареные», а не какой-то там полуфабрикат. Одним словом, комбинация в два хода.Несколько лет назад один наш отечественный «барон Мюнхгаузен», проживавший со своей многодетной семьёй в забытом Богом селе в ста километрах от Житомира, как говорится, дошёл до ручки. С утра до вечера он обрабатывал свой овражистый, в несколько гектаров, земельный участок, утопая ежедневно по уши в глине и не имея никаких шансов выкарабкаться из нищеты. Он уже пришёл было в отчаяние, настолько беспросветной выглядела его неудавшаяся жизнь. Дети требовали себе отдельных комнат и компьютеров, жена устала ремонтировать протекавшую крышу, старенькие родители-инвалиды тяжело вздыхали.

…Господи, скажете вы! Как же поверить в такое! Мало было ему, барону, наврать, что одним шомполом он укокошил семь птичек, он ещё успел и изжарить их плодом своего воображения. Мог бы проявить чувство меры и ограничиться лишь первым эпизодом. Но нет! Никакого чувства меры! Ему вздумалось добить ситуацию до конца, чтобы не остановиться на полпути к конечной цели, а именно: получить готовую продукцию «куропатки жареные», а не какой-то там полуфабрикат. Одним словом, комбинация в два хода.Несколько лет назад один наш отечественный «барон Мюнхгаузен», проживавший со своей многодетной семьёй в забытом Богом селе в ста километрах от Житомира, как говорится, дошёл до ручки. С утра до вечера он обрабатывал свой овражистый, в несколько гектаров, земельный участок, утопая ежедневно по уши в глине и не имея никаких шансов выкарабкаться из нищеты. Он уже пришёл было в отчаяние, настолько беспросветной выглядела его неудавшаяся жизнь. Дети требовали себе отдельных комнат и компьютеров, жена устала ремонтировать протекавшую крышу, старенькие родители-инвалиды тяжело вздыхали.

Разве об этом мечтал он в детстве и юности? Хотелось быть героем, лидером, ему снилась слава и признание. А в реальной жизни, словно в насмешку, всё перевёрнуто вверх дном – и никакого просвета.

И тогда он решился. Поехал в город и втайне от жены на последние деньги купил печь для обжига глины. Привёз, установил, сделал формы. Кирпичики получились то что надо. Через месяц была готова пристройка к дому.

За год он напродавал этих кирпичей столько, что купил машину.

Но однажды, проснувшись рано утром по старой деревенской привычке, покрылся п?том от той догадки, которая вдруг его пронзила. «Зачем продавать кирпичи, – подумал он, – когда из них можно соседям строить дома». Сказано – сделано! И вот уже один дом, другой, третий. Посыпались заказы. Через какое-то время он пригласил свою жену и всю свою родню в лучший ресторан Житомира, и они пообедали с большим аппетитом.

Хотя истории Мюнхгаузена – очевидные мистификации, мотивы его приключений мне глубоко симпатичны. Попасть в болото и совершенно против законов природы, не имея точки опоры, своими усилиями вытащить себя из трясины – потрясающая аллегория!

Моя жизнь иногда похожа на жизнь барона Мюнхгаузена, и я не стесняюсь об этом говорить. Мне нравится этот парадоксальный образ, так как он один-единственный помогает в безнадёжных случаях. Что означает чувствовать себя бароном Мюнхгаузеном в реальной жизни? Это значит – ставить перед собой невыполнимые задачи. Сначала кукарекнуть, а затем от безысходности, без помощи, не имея никакой надежды, в последний момент всё-таки вытащить себя из трясины. А потом пообедать с большим аппетитом.

Знаете ли вы, как лечат зубы? Вряд ли. Стоматолог нам «свою кухню» не показывает. Ни чем он сверлит, ни чем пломбирует. А как в ресторане готовится еда? Вряд ли и повар пускает посетителей к своей плите, делясь сокровенными рецептами. Ну, а пробовали посмотреть, как тренер тренирует спортсменов? Так он вам и показал!

А как зарабатывает бизнесмен? Что он такого особенного делает в своём офисе, что из его слов, из звонков по телефону и из разбросанных по столу листиков бумаги вдруг через какое-то время появляются деньги? Потом – большие деньги!

Попробуем отправиться в путешествие по лабиринтам денег. Некоторые читатели, возможно, наткнутся на тупики и остановятся, не желая искушать судьбу и тратить время. А кому-то посчастливится преодолеть лабиринтные закоулки и стать чемпионом своей жизни. Я могу пожелать лишь одно: пусть вам повезёт!

Первые деньги

Склонность к предпринимательству проявилась у меня ещё в девять лет, когда я получил первые трудовые и по тем временам немалые деньги – 26 рублей. Сокрытая в этих цветных бумажных прямоугольниках силища поразила моё пацанячье воображение и, наверное, предрекла будущее. В детстве меня несло по и против течения так быстро, что школу я пролетел механически, закончив её экстерном в 15 лет. И помчался в экономисты, узнав, что такой факультет как раз открылся в Одесском политехническом институте.

Получив диплом инженера-экономиста, я «медленным шагом, робким зигзагом» через аспирантуру и доцентство в вузе добрёл до престижной для нечлена компартии, но постной для честолюбца должности заведующего отделом НИИ Министерства дорожного строительства. Здесь в течение пяти лет я занимался экономической демагогией (составлял планы развития отечественных дорог) и достиг личного успеха, так как для беспартийного кандидата экономических наук в возрасте 29 лет моя должность считалась изысканно высокой.

Уже появились первые завистники, для которых я своими выступлениями с трибуны становился не только белой вороной, но и опасным явлением. Их желание меня отовсюду выжить, а также длительное пребывание в состоянии нереализуемости, к счастью, совпали с горбачёвскими ветрами перестройки. Вот меня и сдуло этим штормом с опротивевшей и бесполезной государственной службы. Было 13 октября 1988 года, когда я бросил эту работу.

Конечно, с точки зрения здравого смысла я поступил неправильно. Нормальные люди сначала придумывают, чем заняться, а затем лишь бросают насиженное место. А ненормальные для самоуспокоения называют такие поступки предпринимательским риском.

Какой там риск? Стопроцентный экстрим. Ни планов, ни идей – сплошной перестроечный ветер перемен, надувший, вместо парусов, сильнейшую головную боль. Видать, по стране гулял не ветер, а сильный сквозняк. И когда пришло время думать холодной головой о семье и её жизнеобеспечении, моя голова устроила форменный саботаж.

Извилины, ещё недавно так шикарно питавшие мой ум, едва шевелились от хаотично сменявших друг друга извечных вопросов: чем заняться? где лучше? что делать? откуда брать деньги? вдруг я катастрофически ошибся и остался навсегда без средств к существованию? чем я буду кормить семью? А в ответ – тишина и никакого просвета.

Наутро за чашкой чудом уцелевшего пайкового индийского кофе нахлынул пронзительный мандраж. Куда только делась моя природная самоуверенность?! От отчаяния сел за обзвон своих друзей с предложением создать кооператив. Первый друг сказал, что ему жена вряд ли позволит, другой – что должен закончить диссертацию, третий – что не понял смысла моего предложения, четвёртый – что попросту боится. Отличные ребята, умные, деятельные, и все как на подбор кандидаты наук. Под вечер наступило окончательное разочарование. Получив в десятый раз вежливый отказ, я понял, что остался один. И задумался… Может, мои друзья правильно поступили, не рискнув опрометью броситься в «обнажившийся Клондайк» без всякого опыта?

Ну, и что делать дальше?! Искать работу для рук? Увы, ими я мало что умею. Ногами – ещё меньше. Оставалась только голова. Хорошо, что, работая в НИИ и будучи доцентом, я параллельно почитывал лекции в Киевском инженерно-строительном институте и многочисленных народных университетах при обществе «Знание». Публике нравились мои лекции, собирались полные залы.

И хотя платили мало – 1 руб. 20 коп. за лекцию (а не за количество сидящих в зале и стоящих в проходах), я все же неплохо поднаторел в продаже своих мозгов. Особенно удачными были лекции в институте, на которых я обучал экономике будущих архитекторов-старшекурсников. Господи! Как саркастически и изуверски они иронизировали над тем, что я им внушал: прибылью, себестоимостью, накладными расходами и калькуляциями. Они считали себя людьми творческими, возвышенными, поэтами камня, кирпича и обоев, для которых мира денег не существовало. Тогда я, пытаясь найти противоядие от их глумления над деньгами, изучил исторические книжки, в которых среди прочего откопал имя древнегреческого архитектора Витрувия.

Однажды, войдя в аудиторию, я задал вопрос: «Кто такой Витрувий и чем он знаменит?» Только половина курса робко ответила, что это древний архитектор. «И чем он знаменит?» – издевательски переспросил я. Никто не знал. Тут уж я не удержался от случая отыграться за все свои мучения с этими студентами. И всю лекцию не уставал их «макать» в их необразованность и ограниченность. В конце лекции написал на доске то, чего никто из них, снобистски считавших себя профессионалами, не знал, а именно великую архитектурную формулу Витрувия: «Польза, прочность, красота».

«Красота, – говорил при этом я менторски, – идёт от вашего творчества, которым вы так демонстративно кичитесь. Прочность – от знания сопромата. А польза – от экономической эффективности, которую вы так ненавидите. Идите, – подытожил я, – и учите труды Витрувия, вашего гуру!»

Встречаясь со мной сейчас, через 25 лет, эти убелённые сединами архитекторы-начальники, занимающие теперь важные посты, часто рассказывают, что тогда испытали шок, который радикально изменил стиль их мышления. Помнят меня до сих пор. Хотя я был всего лишь несколько-месячным эпизодом в их студенческой жизни, никакого особого отношения к их будущей профессии не имевшим.

А в то октябрьское хмурое утро, обхватив голову руками, я подумал, почему бы мне не поучить зарождающихся коммерсантов уму-разуму? То есть тому, что хорошо знал я сам: как открыть своё дело, что для этого нужно предпринимать, что такое прибыль, как её посчитать и откуда она берётся, где взять кредит и как, в конце концов, разбогатеть. Так возникла идея создания школы бизнеса.

Первая в СССР школа бизнеса

Она открылась 21 октября 1988 года в Киеве, на два дня раньше, чем в знаменитой московской «Плехановке». Потому что я, «трудяга», дальновидно начал в субботу, в выходной, а они, «лентяи», дожидались понедельника. И этим я обеспечил первенство. Люблю действовать на опережение, даже в мелочах. Хотя в таких проектах оказываться первым – это не такая уж мелочь.

В бизнесе очень важно ощущать себя ведущим, а не ведомым, везде, даже в незначащих, на первый взгляд, деталях. Ведь кроме денег важно ещё самоощущение. Посмотрите рекламные объявления. Зачем владельцы бизнесов посылают обществу месседьжи, похожие один на другой: «первый рыбный ресторан», «первый ипотечный банк», «первое частное авиатакси»?.. Что это за мания первородности? А это и есть настоящая мания. Очень позитивное явление. Предпринимателю, как шахматисту, нужно накапливать мелкие преимущества, чтобы получить свой выигрыш: заснуть пешкой, а проснуться ферзём – заработать и разбогатеть. Обидно было бы жить по Высоцкому: «Ну, как же так, мы в очереди первые стояли, а те, кто сзади нас, уже едят».

Я вообще рассматриваю жизнь с такой позиции: сколько раз и в каких случаях я был первым. Это моё секретное внутреннее богатство. Я его накапливаю.

Лихорадочно просчитывая все варианты создания своего дела, один хуже другого, я сильно «перебирал харчами». Мне не хотелось ввязываться в банальные одноходовые бизнесы: купил – перепродал, опять купил – опять перепродал, хотя именно тогда такие возможности и окружали, и прямо-таки взывали: «Возьми меня! Займись мной!» Но хотелось и удовольствие от бизнеса получать, и чтобы за это платили. В общем, 2 в 1. Душа рвалась к творчеству. Поэтому создание чего-то обыкновенного, стандартного изначально душою отвергалось.

Свой бизнес, мне казалось, я должен был реализовать в каком-то необыкновенном формате, до меня не существовавшем. Так что, создавая школу бизнеса, пришлось придумывать не просто стандартные курсы для будущих коммерсантов по образцу бухгалтерских (парты, стулья, доска, мел, учитель, уроки).

Наша школа бизнеса была придумана по-иному: мы учили методом «погружения» в виде краткосрочных двухнедельных курсов с выездом в загородный санаторий. Такого «прикола» люди тогда не знали. Мы вывозили слушателей в живописный пригород Киева (3-я линия Пуща-Водицы), в арендованный санаторий завода «Большевик», отрезая своим подопечным пути к отступлению и полностью лишая их связи с внешним миром.

Люди оказывались «принудительно запертыми» в замкнутом пространстве, без контактов с работой, начальством, магазинами и семьёй. В течение 24 часов в сутки, в том числе и ночью (под магнитофон), мы, организаторы, «вынимали» их иссушенные совковые мозги, «промывали» их свежей струёй новой эпохи и «вставляли» обратно. И это были уже совсем другие люди с другими мозгами.

Чему мы учили?

Учили тому, что опыт ничему не учит. Знаете, как умерла щука? Аквариум разделили на две половинки перегородкой. В одну поместили щуку, в другую – мальков. Щука долго билась о перегородку, пытаясь поймать мальков. Потом, видя, что труд этот бесполезен, перестала даже подплывать к перегородке и легла на дно. Перегородку сняли, а щука через какое-то время умерла, несмотря на то что мальки проплывали прямо перед её носом.

Учили тому, что нужно. И не учили тому, что не нужно. Представьте, что бы было, если на лётчика учили бы в мореходном училище, а на командира подводной лодки – в авиационном институте. В принципе, у самолёта и субмарины много общего: и там и там есть двигатели, электрооборудование, навигационные приборы. Вот только движутся они в разных средах и с разной скоростью. Конечно, можно обучить обоих пилотов-командиров общим принципам, но будет ли от этого толк?

Наших предпринимателей – будущих капитанов подводных лодок – обычно учат летать. Хотя им придётся продвигаться по илистому дну, среди акул и рифов, без света, свежего воздуха, пресной воды и возможности обзора. Часто при нулевой видимости. А их учат – как разгоняться, взлетать, заходить на посадку. Но разве им это пригодится? Им предстоит погружаться во тьму и бороться за живучесть корабля. Получив не те знания, они потом изо всех сил будут стараться поднять в воздух подводную лодку. Из них 80% потерпят катастрофу, 20% будут барахтаться и недоумевать: «Ведь всё делаем, как учили, а оно не летает».

Учили тому, что побеждают не знания, а характеры. Имея знания, вы получите должность советника. Имея характер, вы будете определять зарплату своего советника.

Учили тому, что частных предпринимателей можно сравнить с древесным углём. Если захотеть его отмыть, то придётся стереть весь уголь, но он всё равно не станет белым.

Учили тому, как обходиться с противоречиями: «Проигрыши надо объяснять – выигрыш и так виден. Проигрыш и так виден – выигрыши надо преподносить. Проигрыши надо преподносить как выигрыши».

Для себя мы поняли, что обучение должно быть не ускоренное, а объёмное. Ускоренное обучение не даёт никаких преимуществ, кроме кратковременной видимости успеха. А объёмное – позволяет быстро схватывать все преимущества и показывает вектор умноженной прибыли.

Мы установили очень высокую плату за обучение – 2 000 рублей за две недели. И когда нас упрекали: «Как вы посмели, это же так дорого?! Жулики!» – мы находчиво отвечали: «Вы правы, цена действительно выглядит как издевательская, если её сравнивать со 120-рублевой зарплатой на вашем заводе. Можете не платить, мы же не навязываемся. Но если после того, как вы здесь обучитесь, ваш заработок составит не 120 рублей, а 120 тысяч рублей в месяц (и мы показывали на цифрах, как это может быть), и у вас возникнет абсолютно другая жизнь, то это совсем не дорого. Мы гарантируем ваш успех. Даже если вы сами что-то неправильно сделаете, ошибётесь, мы вас не бросим и поможем». Более того, мы им обещали зарубежную стажировку в лучших европейских фирмах. (Честно говоря, гарантии этого у нас не было. Однако интуиция подсказывала, что каким-то волшебным образом всё потом устроится. И со временем зарубежные стажировки таки устроились. Да ещё какие!)

Проблем с преподавательскими кадрами мы не испытывали. Главное было – не допустить к проведению занятий совковых профессоров и замшелых доцентов. Поэтому специалист по банковскому делу был найден прямо в банке. Это было так. Создавался первый в стране коммерческий банк «Укринбанк» во главе с Генрихом Яндовским. Хорошее было время: можно было работать одновременно в разных фирмах, так как знающие и умелые люди были нарасхват. И от фирмы «Эко», в которой я был по совместительству директором, уже тогда взяв на вооружение формулу 2 в 1, меня направили участвовать в собрании и подписании учредительных документов (никого из более высокого начальства в этот вечер на месте не оказалось). Мне всё понравилось в этом банке: и новизна ощущений, и дух капитализма, и окрылённые бухгалтеры. Там, к слову, я вскоре и открыл счёт для своей собственной фирмы «Синергия».

В один из дней я попросил главного бухгалтера банка (сейчас он заместитель председателя Национального банка Украины) вести курс банковского дела в школе бизнеса. Этому умнейшему человеку не нужно было объяснять, что его преподавание у нас – это не только высокий гонорар, но и возможность привлекать 20-30 новых клиентов в месяц. Да и слушателям интересен был не профессор академии, а действующий банкир, «сидевший» на реальных деньгах и внятно объяснявший, где брать начальный капитал, как работать с банком, как получать кредит. Причём он и объяснял, и помогал получить кредит непосредственно – в его банке. От теории до практики – 45 минут! Где ещё такое было?!

Менеджмент по-новому вёл Станислав Трилевич, который до того работал советником председателя Госплана Виталия Масола. Это был грамотный, сведущий, острый на язык человек. Кроме экономического блока обучения был и наиважнейший – психологический. Нам удалось пригласить Александра Бондаренко, великого психолога. Ему предстояло сделать невероятное: за два дня и две ночи вытряхнуть из каждого студента его старую душу, удалить гниль и раскрыть лучшие фибры его души.

Другая группа психологов ежедневно проводила занятия с применением видеокамеры. Это сейчас обычное дело, а тогда казалось невидалью, сказкой. Неумелых, скованных, зашоренных людей учили естественно разговаривать, убеждать, ходить, избавляться от сорных слов, приобретать навыки эффективных жестов. Люди, впервые в жизни видя себя по ту сторону экрана, за две недели преображались. Потом жёны не узнавали своих мужей. И прощали им нашу цену.

Деловые компьютерные игры проводил Евгений Клисенко, с которым мы сдружились ещё в Киевском инженерно-строительном институте. Его кафедра по деловым играм была лидером в бСССР®. О мечте каждого слушателя – внешнеэкономической деятельности – по вечерам приезжал рассказывать заместитель министра иностранных дел.

Шестой преподаватель был мною приглашён только по той причине, что он был обладателем на то время сказочного устройства под названием «компьютер белой сборки». Он вёл компьютерное обучение. Я проводил интерактивные занятия по экономике и деловые игры. Но всё же главным было – суметь создать атмосферу «реалити-бизнеса» и демонстрировать лучшие образцы эффективного менеджмента. А это трудней всего, ведь других учить-то легче, чем самим, например, не допускать сбоев и брака.

Занятия продолжались с девяти утра до девяти вечера. Четырехразовое питание, прогулки по лесу, сауна… Сейчас эти приёмы используют при отдыхе, расслаблении и релаксации. А у нас, наоборот: во время питания, прогулок и сауны нагрузка на умственные извилины слушателей не прекращалась. Во время обеда ученики-предприниматели рассчитывали, сколько стоят ингредиенты борща и котлет. И тут же многие, обнаружив, что мясо для отбивной на базаре стоит в 10 раз дешевле, чем сама отбивная, окрылялись организовывать свои рестораны. В сауне считали затраты на электроэнергию, камни, веники, пиво. Во время прогулок по лесу генерировали, сколько можно заработать, организовав детский аттракцион на берегу озера или продав лес, распиленный на доски.

В течение дня обучались обращению с компьютером, деловому этикету, экономическим расчётам, банковскому делу. И на сон грядущий магнитофон «вкладывал» в уши то, что не усваивалось за день. Когда две недели заканчивались, не было случая, чтобы кто-то пожаловался на некачественное обучение и потребовал вернуть потраченные зря деньги. К нам стояла очередь на полгода вперёд. И это, заметьте, без всякой рекламы.

Выпускники наших курсов, находясь под впечатлением от обучения, рекомендовали нас другим. Так, один из слушателей, который работал на заводе «Красный резинщик», пришёл к директору, рассказал о нас. И генеральный директор Кравец со всеми четырьмя замами записались к нам на обучение, не пожалев трети заводского фонда заработной платы. Этот завод тогда первым в Украине акционировался, и руководство хотело научиться новым правилам бизнеса. Потом приезжали группы из Магадана, Северодвинска, Алма-Аты, Ленинграда. Однажды мы реализовали «выездную модель» курсов в Феодосии, на базе суперсекретного судостроительного завода «Океан». Там тоже хотели научиться продавать за границу свою продукцию – катера на воздушной подушке и подводных крыльях. Но, видно, мы их сильно «переучили», так как впоследствии выяснилось, что они продали все свои корабли подчистую, а вместе с ними военные и государственные секреты.

Наша обучающая технология была выстроена идеально, и разработанный классный продукт соответствовал высокой цене. Преподавателям мы платили роскошные зарплаты. Вот где они чувствовали себя Профи с большой буквы. Главный бухгалтер банка получал на основной работе 100 рублей в месяц, а у нас как преподаватель – 100 рублей в час. Четыре часа в день – 400 рублей. Мы приглашали успешных предпринимателей – преподавателей из Москвы, оплачивая им 300 рублей в час. Это были умнейшие люди, с очень известными фамилиями. И школа проработала года три-четыре. Спустя некоторое время бизнесмены в нашей стране сочли себя настолько поумневшими, что в дополнительных знаниях уже не нуждались. Пришла пора сворачивать хорошо налаженный бизнес и переключаться на что-то иное, не менее выгодное.

Мы выросли. И наши успехи не остались незамеченными. Иностранные фирмы одна за другой стали делать нам предложения о сотрудничестве. Разложив из них однажды пасьянс, я выбрал самое экзотичное, от которого отказаться было невозможно. Оно поступило из Люксембурга. В результате появилось совместное советско-люксембургское предприятие «Евродил». Партнёра из Люксембурга, знаменитую фирму «Оливетти», нам сосватал один из наших слушателей – «золотая рыбка» Леонид Зингеров. Находясь в командировке за границей, он «проговорился» им о нас, позвонил прямо оттуда и спросил, не хотим ли мы стать дочерним филиалом итальянской компании «Оливетти»? (Щас! Не хотим – как же!) Я на следующий же день подписал с ними долгосрочный договор, по которому они даже выделили нам безвозвратное, безвозмездное финансирование – двести тысяч долларов. Причём без бизнес-плана, просто на наше усмотрение. Так начал срабатывать мой изначальный дальновидный прицел: посадить цветочки, а пчёлки прилетят сами.

Затем Министерство экономики доверило нам выполнение межправительственного договора с Германией или, вернее, с правительствами земель Саксония (столица Дрезден) и Северный Рейн-Вестфалия (Дюссельдорф), а также с богатейшим немецким обществом – фондом имени Карла Дуйсберга. И с 1992 по 2000 год мы вели проект высококлассного обучения за немецкие деньги нескольких тысяч лучших украинских предпринимателей. Вот здесь-то и настал черёд проявить себя той самой интуиции нескольколетней давности, когда мы на словах обещали слушателям заграничные стажировки.

Представляете, с каким удивлением наши бывшие выпускники начали получать от нас приглашения поехать на трёх- и шестимесячную бесплатную стажировку в Германию. Немецкие партнёры на этот проект выделяли миллион марок в год, но, правда, не живыми деньгами, а обучением, так называемой технической помощью. Мы обучили свыше трёх тысяч наших соотечественников, которые были несказанно рады такой возможности – на халяву поехать за границу поучиться, да ещё вдобавок получать ежемесячную стипендию в 900 марок. Некоторым даже посчастливилось создать там свои (вместе с немцами) фирмы. Если бы нас не было в начале их пути, как бы сложились их судьбы? И жалели ли они потом о потраченных в нашей школе бизнеса за две недели 2 000 рублей?

Был ли выгоден для нас немецкий проект? Судите сами. Комбинация была двухходовой. Перед поездкой в Германию, по нашему настоянию, всем нужно было пройти двухнедельный адаптационный курс в нашей школе бизнеса. Половину стоимости курса оплачивали сами слушатели, а вторую половину – немцы. И так мы зарабатывали примерно 10 000 марок в месяц. Кроме того, укреплялся наш имидж. А затрат практически не было. Как я уже отмечал, мы установили высокую цену за обучение. Однако чтение лекций, хотя и представляло для меня творческий интерес, выглядело всё-таки, как труд «ручной», на котором много не заработаешь. Главный источник прибыли надо было искать в другой идее, более продуктивной. Изначально план был таков: слушатели платили 2 000 рублей, всего в группе 20 слушателей, итого 40 000 рублей в месяц – деньги хорошие, хотя и затраты были велики. На аренду, питание, оплату преподавателей мы средств не жалели, так как надо было показывать достойный уровень сервиса и не быть обвинёнными в жлобстве. Так что чистой прибыли оставалось не так уж много.

Поэтому нужно было придумать, каким иным способом добывать основные (на порядок больше) деньги. Я предполагал и, как оказалось, не ошибся, что в каждой группе из двадцати человек должна была появиться хотя бы одна «золотая рыбка» – слушатель с перспективной коммерческой идеей, которую по разным причинам он сам воплотить не мог, а со мной – смог бы. Вот с такими именно проектами появилась возможность зарабатывать совсем другие деньги!

«Золотые рыбки» или комбинация в два хода

Мы искали «золотых рыбок» терпеливо и тщательно. И находили: в каждой группе таких слушателей было по одному-два человека. При этом проекты, воплощённые вместе с ними, были как удачными, так и неудачными. Некоторыми проектами я особенно горжусь. Потом из этого подхода родилась теория двухходовок. Согласитесь, не каждый день у учёных рождаются теории, которые позволяют создавать и воплощать не только свои собственные, но и чужие нестандартные проекты.

Вот все превозносят Моисея, за то что он сорок лет водил израильтян по Аравийской пустыне в поисках единственного места на Ближнем Востоке – «земли обетованной». И куда он их привёл? Туда, где… нет нефти! Спрашивается, зачем водил? К сожалению, он не додумался до второго хода и ограничился только выдавливанием «психологии раба» из людей после их многовекового египетского рабства. За это потомки ему благодарны. А вот что было делать с полученной долгожданной свободой? Ведь для будущего процветания кроме свободы нужны ресурсы, и чутьё подсказывало, что они были рядом. Но «неожиданно» в возрасте 120 лет Моисей умер, а не очень проницательный Иисус Навин вывел израильтян к берегу реки Иордан, простодушно полагая, что река важнее нефти. Отсюда все дальнейшие многострадальные мытарства иудеев.

Так что на пути к цели надо рассчитывать шаги, смотреть дальше, за горизонт, за поворот, видеть не только въезд в тоннель и даже не только выезд из него, но и въезд в следующий тоннель.

Мебельная вата. Шёл 1990 год. В стране полная разруха. Приходит к нам в школу бизнеса молодой слушатель, работавший когда-то на мебельной фабрике. Вдумчивый, умненький. И рассказывает печальную историю. Цеха стоят, рабочие сколачивают одни только табуретки. Про диваны давно уже забыли. Почему? Потому что лес? в Украине есть, и можно стругать дерево, а вот мягкий наполнитель (вата и поролон) отсутствует, его производство оказалось далеко за пределами страны. Поставок никаких. Он спрашивает директора: «Почему же вам не поехать в Узбекистан за ватой или в Россию за поролоном?» Тот отвечает: «А зачем? Табуретки тоже покупают, и мало ли какие проблемы могут быть теперь в других странах. Да и опасно».

Я спросил юношу невзначай, откуда были поставки ваты и поролона, из каких мест, в каких количествах, и на следующий день он принёс адреса предприятий. Чем дело кончилось? Мы с бригадой из трёх человек поехали в Туркмению, заключили там договор и привезли в Украину десять вагонов мебельной ваты. Тем самым мы, как оказалось, фактически спасли мебельную промышленность нашей страны от разорения. Остальные зеваки увидели открывшиеся вдруг перспективы и спешно начали осваивать проложенную нами лыжню. И если нам, как первопроходцам, удалось достичь 1000%-ной рентабельности, то они из-за возникшей толкотни-конкуренции смогли потом довольствоваться только 30–50%.

Часто простые люди задают самые важные для них вопросы: можно ли разбогатеть честно, и не являются ли все богатые люди ворами и жуликами, которые нагло обирают скромных и честных тружеников?

Мой ответ прост. В Туркмении в то жуткое время была такая нищета, что там были рады покупателю хлопка, платившему живыми деньгами – по доллару за килограмм. На этот доллар семья могла жить неделю. А в это же самое время в Киеве упадок промышленности был настолько велик, что мебельные фабрики почитали за счастье, если кто-то добывал им этот самый хлопок, даже по 50 долларов за килограмм. Потому что диваны они могли продать за 200–300 долларов, так как спрос на мягкую мебель был огромным. Теперь посчитайте: 49 долларов нашей прибыли с килограмма ваты, умноженные на 10 вагонов. Даже с учётом всех затрат, с которыми мы расставались по пути перемещения этой ваты. Что здесь нечестного? Кто кого обманул? Никто никого. Наоборот, все стороны были счастливы. Я до сих пор недоумеваю, почему никто другой не захотел тогда на этом разбогатеть? В том числе и государство.

Спустя много лет, многократно выслушивая подобные вопросы, я нашёл ответ. Чтобы разбогатеть, надо научиться находить разрозненные элементы и соединять их в цепочку. Соединять несоединимое. Необходимо мыслить системно и иметь волю к достижению цели. Ведь как размышляли директора наших мебельных фабрик? Табуретками. Как размышляли хозяева хлопковых полей и заводов? Урожаями. То есть фрагментарно и усечённо. Потому их производство стояло. Удача приходит к тем, кто действует системно, комбинационно и лёгок на подъём.

Пшеничная мука. В 1991 году возникла другая тема. Однажды во время обеда-урока в нашем бизнес-санатории шеф-повар вошёл в зал и со слезами на глазах объявил, что борщ-то он сварил, а вот есть его придётся без хлеба. Объяснил, с комком в горле, что в стране неурожай пшеницы, в сёлах крестьяне объявили саботаж и Киев остался без зерна, а значит, и без хлеба. «Умное» правительство ввело, как три четверти века назад при Ленине, продразвёрстку, насильно обязывая крестьян сдавать зерно практически даром. Мы тогда молча пообедали, задумались (а, собственно, для чего здесь все собрались?) и провели экстренный мозговой штурм (теперь это называется «реалити-шоу»).

Действительно, как, в самом деле, уже без игры, по-настоящему обеспечить родной наш город Киев мукой и преодолеть этот проклятый кризис? Задача оказалась непростой. Нужно было развязать 20–25 в принципе нерешаемых проблем: найти то, чего не было (деньги, бензин, людей, грузовые автомобили, вагоны, мукомольные заводы, связи). Предстояло преодолеть бездорожье и снег, покупать зерно из амбаров за наличные деньги, перевозить его вагонами в Киев и перемалывать. А все эти действия были под запретом и вне закона. Мукомольные заводы охранялись автоматчиками из КГБ. Железнодорожная милиция следила за вагонами. Все амбары были опечатаны. Бензина днём с огнём не сыскать. Ну что ж, по телевизору как раз показали фильм про Джеймса Бонда, и нам показалось, что этот образ, несмотря ни на что, всё-таки положительный.

И мы ринулись… Организовали двести бесстрашных мини-бригад из трех–пяти человек, которые лютой зимой в буквальном смысле «ударили автопробегом по бездорожью и разгильдяйству» (классика бессмертна!), собирая или, вернее, покупая за наличные зерно у крестьян по тройной цене. Мы свезли в столицу тридцать эшелонов зерна, его перемололи, выделили квоты муки для сотни гастрономов во всех районах города. И заработали много денег. Но у кого повернулся бы язык сказать, что мы действовали несправедливо и нечестно? Наоборот, мы всё сделали так, как и должно быть сделано самим государством. А оно лишь делало вид, что не знало об истинных нуждах людей. И вместо помощи этим самым людям, выставляло милиционеров, гноило урожай, зажимало деньги и морило народ унизительным недоеданием. Так Киев в тот раз был спасён от голода. Нами, небольшой горсткой здравомыслящих предпринимателей. Остальные зеваки понаблюдали-понаблюдали, как можно действовать, применяя придуманные нами приёмы кризис-менеджмента, и кинулись было за нами вслед зарабатывать миллионы. Но правительство к тому времени оклемалось, отменило вредные законы, и снабжение нормализовалось.

Все участники этого многоходового конвейера: крестьяне, мукомольщики, гастрономы, железнодорожники, домохозяйки, водители, да и страна тоже – выиграли и были очень довольны. Все пообедали с большим аппетитом.

За пять лет работы школы бизнеса было реализовано около двадцати подобных успешных проектов, предложенных нашими «золотыми рыбками». Вместе мы становились большой силой.

Медицинские одноразовые маски. Этот проект мы осуществили в 1992 году. Одним из слушателей школы бизнеса был главный инженер (потом директор) фабрики, которая из отходов производства изготавливала напольные покрытия – ворсонит и ковролин, спрос на которые был невелик из-за их ужасного качества. На фабрике на них махнули рукой и решили организовать новый цех по пошиву одноразовых масок, респираторов, медицинских шапочек и халатов.

Хотели нашу медицину осовременить и очистить от антисанитарии и грязи. Но эта специфическая продукция особо востребованной, к сожалению, никак не становилась. Уж очень небывало она выглядела. У наших экономных и заботливых нянечек в больницах рука не поднималась выбрасывать такие дорогие и совсем не грязные халаты и маски в мусорный ящик. Даже если они считались одноразовыми. Они их… стирали и штопали, притом не один раз.

Однако мало-помалу в больницах начали появляться привередливые клиенты, побывавшие за границей и требовавшие одноразовых салфеток. С другой стороны, на одноразовые материалы стали переходить не только больницы, но и шахты, химические предприятия, фармацевтические заводы, другие вредные производства. Спрос на одноразовую защитную продукцию катастрофически увеличивался.

Вместе с тем, даже при нашей гипертрофированной антисанитарии такие маски воспринимались чиновниками Минздрава как диковинки. Но поскольку мы были ещё и «учебным заведением», то осознавали свою высокую миссию – нести знания не только в массы, но и на самый верх, просвещать министров – элиту нашу. Тем более что это был удобный случай наглядно продемонстрировать двухходовую технологию менеджмента. Я безуспешно прокладывал тропу к заместителям министра здравоохранения. Показывал немецкий образец медицинской маски за 2 марки и наш – в 20 раз дешевле, не худшего качества. Образцы ими брались на многочисленные исследования, но решения никакие не принимались, и чаша весов всё время колебалась. В конце концов, проторённая нами тропа превратилась в деловое авеню, и мы получили долгожданный государственный заказ, а заодно к нему и немеркнущую репутацию.

Тут же организовали цех, который в три смены шил маски – по 100 000 штук в месяц. Мы докупили швейные машинки, оверлоки, наняли 50 швей. Маски шили, стерилизовали (договорились с Институтом ядерных исследований), герметически упаковывали. Это было настоящее производство модной технологической продукции, спрос на которую увеличивался в геометрической прогрессии и, что не менее важно, которое властями очень ценилось. Когда я акцентирую внимание на комбинациях 2 в 1, это касается не только производственных цепочек.

Менеджеру нужно уметь соединить маркетинговое преимущество бизнеса со своим личностным ростом. Важны не только сбыт и прибыль. Важны признание, репутация и имидж. Этот проект давал нам моральное превосходство над многочисленными расплодившимися посредническими фирмами-однодневками.

Через два года сырьё для масок – флезелин – из России поступать перестало. Мы ещё сколько-то времени трепыхались до тех пор, пока Минздрав не проснулся, начав завозить огромными партиями одноразовые изделия из Тайланда и Китая. И, конечно, наши швеи не смогли составлять конкуренцию этим азиатским тиграм и пантерам. Отечественного же производителя (то есть нас) никто защищать особенно не захотел, так дело потихонечку затихло и умерло.

Однако на нём «поднялись» не только мы, но и десятки наших слушателей-предпринимателей. Мы продемонстрировали, что, руководствуясь целью, которая должна быть и благородна, и коммерчески выгодна, можно разбогатеть буквально из ничего. А то, что жизненный цикл этой продукции за три года завершился, и к тому же только по причине наступления на нас глобальной экономики, я расценил как факт позитивный.

В школе бизнеса обучались люди из разных городов и стран. Поэтому установление взаимоотношений и кооперация между слушателями были мгновенными и эффективными, обеспечивая при этом огромный синергический эффект. Должен открыть один секрет: 50% времени слушатели проходили обучение, а остальные 50% обсуждали различные проекты, которые можно было совместно реализовать по формуле «просчитали – изготовили первую партию – заключили контракт – продали – разбогатели». Это были звёздные часы бизнеса. Успех. Энтузиазм. Свобода. Деньги. Перспектива. Жизнь.

Дорожная смола. Я уже рассказывал, что «в одной из прошлых своих советских жизней» я пять лет провёл в НИИ Министерства дорожного строительства заведующим не самым главным отделом – экономики. Главными там были технологические отделы по асфальту, щебню, бульдозерам и каткам. Однако мизерное состояние духа в этом НИИ довлело настолько, что с сотнями учёных, инженеров, изобретателей, с их уникальными, выгодными, но абсолютно невостребованными идеями там обходились совершенно бездарно. В структуре НИИ был отдел, который «колдовал» над использованием смолы или, вернее, специального состава (по понятным причинам я не называю его секретные ингредиенты) в дорожном покрытии. Когда я, без сожаления, оставил этот НИИ, предпочтя ему вольные хлеба, и занялся воплощением собственных проектов, мои прежние коллеги, видя меня по телевизору и желая хоть как-то воплотить в жизнь свои нереализуемые в госсекторе идеи (да и денег подзаработать в какой-нибудь частной фирме), по старой дружбе в 1993 году обратились ко мне. Авторы одной такой идеи – Рогнеда Окопова и её научный руководитель Игорь Ёлшин, специально переехавший в Киев из Москвы, чтобы внедрить здесь своё ноу-хау.

Кстати, Рогнеда Михайловна была внучкой известнейшего в двадцатых годах прошлого века художника-авангардиста Александра Богомазова, нарисовавшего знаменитый киевский трамвай. Эта картина стоила не дешевле творения его друга Казимира Малевича «Чёрный квадрат».

Разработанная ими технология позволяла заделывать казавшиеся безнадёжными трещины в труднодоступных местах зданий, особенно памятников архитектуры, с помощью быстротвердеющего состава. Это было ноу-хау мирового уровня.

В чём была проблема? В безнадёжных трещинах, которые зияли в многочисленных бетонных сооружениях. В таких, как водохранилища, бассейны, нефтяные ёмкости, храмы, аэропорты, которые обычно строились по принципу «тяп-ляп» и неуклонно разрушались. Беда была в том, что если эти трещины находились внутри сооружений, их было невозможно заделать. Часто они даже не были видны снаружи, но изнутри всё разъедали. Так вот, авторами была разработана технология поиска этих трещин и заполнения их с помощью шприца специальным составом, обладавшим адгезионными свойствами.

Степень важности этой технологии легко понять по тем объектам, которые нам поручили реставрировать. В Киеве – это Дом органной и камерной музыки (бывший Николаевский костёл), построенный под руководством архитектора В.В. Городецкого около 100 лет назад. В конструкциях здания был применён новый по тем временам строительный материал – бетон. Он начал трескаться, и только с помощью нашей технологии костёл был спасён от окончательного разрушения. За это мы даже получили благодарность от Папы Римского.

Следующим объектом был знаменитый бассейн с фонтаном перед Дворцом пионеров на Печерске, инкрустированный особо ценной глазурованной плиткой. Из-за этой плитки фонтан был занесен в список художественных объектов, охраняемых ЮНЕСКО. Строители фонтана оказались халтурщиками (впрочем, других тогда не было), и бассейн постоянно протекал. Для ремонта нужно было снять эту ценнейшую плитку. Однако без разрешения ЮНЕСКО делать это запрещалось. Патовая ситуация. Наша технология позволила впрыснуть шприцами этот специальный состав в трещины и тем самым сохранить объект. Всего несколько дней работы – и сто тысяч на нашем расчётном счету. Впервые настоящие учёные получили адекватную, огромную плату за свой ум. А ЮНЕСКО следов ремонта не заметила.

Так как в советские времена всё строилось «на авось», то работы у нас было невпроворот. По причине безысходности (угрозы полного выхода объектов из строя) нам платили немерено много. Это был «золотой» проект. Заказы поступали из всех районов бСССР. Рентабельность у этого бизнеса была 2 000% из-за мизерности материальных затрат на ремонт зданий. Однако заказчики на это не обращали внимание. Опасность разрушения зданий вынуждала их не торговаться. Ими соизмерялись не затраты на сырьё и материал, и даже не будущая наша прибыль, а их собственные возможные потери. Если заказчик рисковал потерять здание стоимостью в миллион долларов, он готов был отдать половину и не мелочиться в калькуляции, дотошно выясняя цену спасительной для него волшебной смолы. Иногда нас всё же спрашивали, какова цена нашей смолы. Мы отвечали: по себестоимости 100 рублей, а вместе с работой 100 тысяч. Они оглядывали наших работяг, недоумевая, с чего им так много платят. А мы разворачивались в другую сторону, указывая на голову Игоря Михайловича Ёлшина, и шептали: вот эта работа столько стоит.

Долгое время адгезионная технология была нашей монополией. Но потом простые рабочие, набив руку, превратились в «пиратов», подхалтуривая где угодно и как угодно, без лицензии. В результате качество быстро испарилось, а вместе с ним разрушилось и доверие заказчиков. Мог ли я это предотвратить? В ответе на этот вопрос – суть проблемы, приведшей, в конечном счёте, к распаду этого золотоносного предприятия. Рогнеда Михайловна настаивала, чтобы непременно я возглавил и экономическую, и финансовую, и управленческую стороны этого бизнеса. Она говорила: «Мы все сказочно обогатимся». И, скорее всего, была права, так как договора, которые мы заключали, были очень заманчивыми. Но я не согласился, хотя дело выглядело действительно перспективным и денежным.

Я уже тогда понял, что монопольное положение на рынке можно будет удерживать всего несколько лет. Конкуренты тоже не дураки и запросто своруют все секретные технологии, например, как это делали рабочие, замешивавшие псевдосмолу. Кроме того, спустя какое-то время умер идеолог этой технологии Игорь Михайлович Ёлшин, а без научного лидера трудно было удерживать должную высоту. Без новых научных исследований было не обойтись. Я не химик и не разбираюсь в технологии. Это и остановило. Никогда не забуду ту злополучную тройку по химии, которую получил ещё в институте и из-за которой потом «плакал» мой красный диплом. (Кстати, сейчас вот сижу и думаю: и зачем тогда будущему экономисту нужно было учить и сдавать химию?)

И всё же: должен ли был я кидаться в этот супервыгодный химический омут? Жёсткий выбор. Возможно, я не хотел становиться заложником одного вида бизнеса, в котором мало соображал. Закончилась история печально: авторы не смогли сохранить монопольное право на технологию, защитить свои авторские права, и бизнес почил сном праведника. Сделал ли я для себя выводы из этого? Конечно. Во-первых, не замыкаться только на одном бизнесе. Во-вторых, выработать интуицию своевременного «соскакивания» с бизнеса, пока он ещё наверху.

Ученические тетради. Себе в актив мы можем записать также преодоление национального тетрадного кризиса. За несколько месяцев до начала нового 1994/95 учебного года неожиданно выяснилось, что в Украине тетрадей не только нет, но и не предвидится. А я отношусь к разряду людей, которые просто счастливы, если в стране чего-то нет. Этот вакуум меня просто засасывает…

Мало кто знает, что изготовить даже простую ученическую тетрадь в клетку или линейку не так-то просто. В тетрадке всё, и в первую очередь бумага (её химический состав, белизна, плотность), должно отвечать санитарно-гигиеническим требованиям. У нас в стране был тотальный дефицит всего, поэтому мы решили разместить заказ на изготовление десяти миллионов тетрадей за рубежом, в Словакии, где, во-первых, нас уже хорошо знали как надёжных партнёров (там мы печатали детские книги) и, во-вторых, не было проблем ни с бумагой, ни с её качеством.

Однако основная проблема заключалась в другом. В том, что наш заказ надо было заблаговременно проинвестировать! Но из каких источников? Требовались сотни тысяч долларов, тем более перечисленных за границу. Как это осуществить? Мучились мы недолго. Оказалось, что деньги можно было попробовать взять из воздуха. Опять сработала теория двухходовок. Ведь не обязательно же печатать тетради на свои деньги. На свои может каждый дурак, а вот на чужие…

Дело было так. Через московский филиал нашего совместного советско-люксембургского предприятия «Евродил» нам поступило предложение (поначалу сильно недооценённое нами: мы его проигнорировали) от зарубежного производителя леденцов Sul? о продвижении этих конфет в Украине.

Мы быстро спохватились, и это был наш первый рекламный контракт на продвижение какого-либо настоящего иностранного бренда в Украине. Не мудрствуя лукаво с поиском носителей рекламы, оставив в стороне дорогостоящее телевидение, мы предложили продвигать эти леденцы через обложки тетрадей. Фирме-производителю леденцов Sul? мы объяснили, что десять миллионов школьников, сидя на скучных уроках, скорее всего, будут не учителя слушать, а читать на обложке информацию об этих конфетах, выучивая её наизусть. Судите сами, говорили мы: целевая аудитория (школьники) идеальная, это же ваши покупатели. Позиционирование – сто процентов.

Мы заменили на обложке таблицу умножения и правила поведения учащихся на рекламу импортных леденцов. Было, правда, опасение, что против новых тетрадей выступят чиновники Министерства образования. Но мы их убедили в полезности этих конфет для здоровья, так как они не содержат сахара, да ещё витаминизированны. Мы понимали, что когда эти тетради начнут продаваться, а других тетрадей в магазинах не будет, никакое министерство ничего уже не сделает. Да и заботы у него другие.

Но это были не самые главные сложности. Деньги – вот отчего болела голова. От фирмы Sul? рекламные деньги мы напрямую получить не могли, так как бюрократическая машина внешнеэкономической деятельности требовала большого количества коррумпированных согласований у чиновников. Тогда мы догадались применить схему использования давальческого сырья. Давальческим тогда признавалось сырьё, если его удельный вес в общей стоимости товара превышал 50%. Но не везти же нам туда свою бумагу! И тут мы мозговым штурмом придумали необыкновенный, фантастический ход. Воспользовались тем, что детальный прейскурант существовал только на такое давальческое сырьё, как лес, трубы и т.п. А какова, вдруг пришло нам в голову, цена творческой работы, креатива? Ну, скажем, дизайна обложки тетради? Кто оценит?

И вот на таможне, перед пересечением границы Словакии, мы взяли и официально зарегистрировали рекламный макет обложки с информацией о леденцах (то есть картинку) как нашу интеллектуальную собственность стоимостью в 200 000 (!) долларов. Это был наш давальческий креативный вклад в изделие.

Сейчас многие спорят о цене интеллектуального труда, часто его принижая и даже обесценивая. А мы решили свой труд оценить адекватно дорого, тем самым верно ориентируя наших многочисленных будущих последователей и создавая невиданный, неслыханный прецедент. При этом наша совесть была чиста. Ведь на родине и без того бедные родители смогут покупать наши тетради – как самые дешёвые. А вот таможенники впали в состояние крайнего удивления – такого фарса они ещё не встречали. Когда они увидели сверкающий металлический дипломат с множеством замков и шифров, как у Джеймса Бонда (внешний антураж очень важен), то попросили его открыть. Мы были к этому готовы. Разыграли сценку: половину шифра накрутил я, половину – мой заместитель. Открываем дипломат, бережно достаём бархатный специальный футляр, а в нём – плёнки большого формата. Они таких плёнок тоже никогда не видели. «Сколько-сколько?» – у таможенника глаза полезли под козырёк фирменной фуражки. «Двести тысяч», – не моргнув глазом, ответил я.

То было время, когда ещё можно было чем-то поразить. На таможне ещё раз посмотрели, поулыбались, кое-кто повертел пальцем у виска, но все документы подписали, так как формально не к чему было придраться. Пожелали счастливого пути.

Так была решена сложная задача. В итоге – всем сёстрам по серьгам! Фирма-производитель леденцов Sul? получила сильнейшую и малозатратную рекламу и впоследствии продала несколько сотен контейнеров «прозрачных, твёрдых конфет из застывшей смеси сахара с фруктовым соком». Дети получили прекрасные импортные тетради по низкой цене, чем родители были несказанно довольны. Министерство образования впервые за многие годы не получило многочисленных жалоб от миллионов родителей за свою нерасторопность. Ведь тетрадей всегда раньше не хватало. Правительство получило свои налоги, люди – работу, а мы – свои трудовые двести процентов.

Никто не проиграл. Никто не нажился за счёт других. Никто не нарушил ни одного закона. И никто не брался за три летних отпускных месяца полностью ликвидировать огромный дефицит тетрадей в стране. Двухходовка в очередной раз нашла филигранное исполнение. С быстрым результатом.

И так, год за годом. Норма – в год по спасению одного крупномасштабного кризиса, разъедавшего едва вылупившуюся из яйца нашу страну. В это же самое время другие бизнесмены спасали ещё что-то.

Украинский Фонд мира. Вот ещё одна история от «золотой рыбки». К 1989 году в стране было зарегистрировано огромное количество коммерческих организаций. Большинство не имели ни истории, ни рекомендаций, ни, как говорится, имиджа. А деятельность школы бизнеса требовала хорошей репутации. Такой репутацией могла стать организация-учредитель. И одна из наших «золотых рыбок» предложила нам пойти «под крышу» Украинского Фонда мира. В то время украинские общественные фонды практиковали приём различных коммерческих организаций за мзду в 10% от дохода.

Фишка заключалась в том, что офис Фонда мира располагался не где-нибудь в подвале или в жэке, как у многих, а в голубом здании Мариинского дворца, в его правом крыле, прямо возле знаменитой и так любимой киевлянами смотровой площадки. Я с гордостью давал собеседникам визитную карточку с адресом и телефонами Мариинского дворца. Это было оч-чень солидно. Отдельного кабинета, конечно, не было, а были только стол и стул. Но в наших рекламных объявлениях было написано «Мариинский дворец», и в школу бизнеса выстраивалась ещё более длинная очередь.

Когда я подъезжал к Мариинскому дворцу на своей бежевой «Волге» по мало кому известной тогда узкой дороге, вьющейся сквозь холмы снизу, с Парковой аллеи, в душе моей расцветал рай земной. Ощущение, что тебе и твоему автомобилю позволено ездить по дороге для избранных, было неописуемо сказочным! Затем сказка закончилась, так как депутатам срочно понадобилось дополнительное пространство и мы им откровенно мешали.

Но к тому времени мы успели наработать себе безупречную репутацию и могли вести обучение уже от своего имени.

Владимир Спиваковский

  • автор сценария своей жизни,
  • режиссёр своих многочисленных проектов, иногда крупных,
  • продюсер своих бизнесов,
  • актёр в общении и на телевидении, очень любит жестикулировать,
  • меценат, потративший миллионы на тех, кому они были нужны,
  • бизнесмен, основатель преуспевающих компаний,
  • писатель, книги которого читают в метро,
  • учёный, придумавший и реализовавший ряд плодоносных теорий,
  • поэт, некоторые стихи которого застревают в душе надолго,
  • кризис-менеджер, спасший целые отрасли,
  • экономист, любимое занятие которого «посидеть-покалькулировать»,
  • изобретатель с 30 авторскими свидетельствами,
  • дважды рекордсмен Книги рекордов Гиннесса, обладатель самой большой в мире печати и самой большой в мире коллекции пирамид,
  • педагог, организовавший Свою Школу
  • общественный деятель, к которому прислушиваются,
  • пиарщик, гуру, семьянин, журналист, лектор, плововар, Интернет-юзер, путешественник.

В каждой из этих ролей ему есть чем гордиться. Достиг ли он высот? Это станет ясно через сто лет. Что он любитБлюдо – плов.

Картину – «Последний день Помпеи».

Музыку – «Фантом оперы».

Город – Сочи.

Транспорт – океанский лайнер.

Кинофильм – Офицеры (нравится связь времён).

Книгу – «Сказка о золотой рыбке».

Спорт – шахматы.

Парфум – Realm (потому что он с феромонами).

Часы – Gucci, костюмы – Canali.

Напиток – ирландский виски.

Время года – лето.

Певца – Александра Градского.

Букву – ё.

Ноту – си бемоль.

Курорт – путешествия.

Воспоминание – поцелуй жены на крыше дома.

Игру – игру ума.

Что он не любит Технику. И она отвечает ему полной взаимностью.Опускаться ниже линии дискомфорта.

Водить машину.

Худеть.

Остывшую еду.

Когда не догоняют с первого слова.

Его жизнь – давать мечтам шансы сбываться.

Глава 6

Моё отношение к богатству

Оно не стеснительное. Во всяком случае, богатство лучше бедности. Люди становятся богаче, стоит лишь оглянуться вокруг. Людей приучили, что не надо теперь покупать сапоги на 10 лет, пока они не сносятся. Они должны выглядеть всегда как новые. И машину, оказывается, следует менять, пока она ещё на ходу, а не тогда, когда сыпется. И кредиты расцвели – значит, в мире залежи свободных денег. Их надо брать и приумножать.

Законы жизни денег, как и законы погоды, не имеют ничего общего с моралью и нравственностью людей. Люди бывают больными и здоровыми, худыми и толстыми, сельскими и городскими, блондинами и брюнетами, бедными и богатыми. Превращение из одних в другие и обратно, причём многократно (туда-сюда), случается в природе часто. Надо просто уметь укрощать дикую, неуправляемую энергию денег (погоды, здоровья, страсти), хотя, увы, это мало кому удаётся.

Моральные основы денег таковы: деньги морально нейтральны. Значение имеет лишь то, как они используются. А социальная справедливость – понятие неправильное и вредное. Оно поощряет в людях иждивенчество, а у государственных чиновников – ложную ориентацию. Если что-то нельзя купить за деньги, то это можно взять по блату. Отсюда коррупция.

Чтобы избавиться от плохой жизни, надо узнать, что такое жить хорошо. Что означают высокие стандарты? Здесь не надо долго рассуждать. Нужно пойти в супермаркет и вспомнить о гастрономе. Нужно включить цветной телевизор и вспомнить о чёрно-белом экране. Нужно взять путёвку в Турцию и больше не вспоминать Крым. Спасибо появившемуся выбору.

Поэтому на передний план выходят не правила, не жёсткий порядок, и даже не законы, а выбор и бесконечное разнообразие возможностей. Спасибо хаосу.

Менеджмент XX века был в большей степени искусством создания порядка из хаоса. А XXI век пошёл дальше, так как стремление к порядку показало ту планку, выше которой не перепрыгнешь. Бизнес не терпит искусственных ограничений. И успех стал приходить к тем лидерам, которые научились выделять из хаоса экстракт и делать из него «настойку» прибыли. Таким образом, создавать порядок из хаоса – занятие теперь неблагодарное, неживучее, энтропия всё равно, расширяясь, побеждает. А вот усмотреть в хаотическом пространстве составные части будущего элегантного пазла и собрать его на зависть окружающим – это бизнес-героизм.

Как я отношусь к деньгам? Чем глубже я стал чувствовать силу и власть денег, чем продуктивнее стал о них думать, тем более тесной становилась моя с ними совместная жизнь.

Я хочу спросить: любите ли вы деньги? Или: может, вы их стесняетесь? Если ваш ответ на второй вопрос утвердительный, то знайте, что и деньги стесняются вас и не подходят знакомиться. Не надо врать, что вы к ним равнодушны и что у вас другие приоритеты. Не надо доказывать людям, что вы душу не продаёте. Просто, засыпая на ночь, тихо себе признайтесь, что они очень для вас значимы. Что от них зависит большая часть вашего счастья. Что, в конце концов, вы не можете без них прожить и дня! Если они, деньги, не поймут вас на русском языке, закончите свои признания нежным шёпотом: I love you very much!

Деньги проходят сквозь человека, как электрический ток. Подзаряжают его и дают необходимую энергию действия. Для совершения работы по приобретению счастья. Я хорошо помню из курса физики, что такое mgh. Это величина потенциальной энергии. Моя задача превращать её в энергию кинетическую: mv2/ 2 . Единственное, что отравляет самочувствие, так это то, что денег всегда в два раза меньше, чем нужно. Но, что поделаешь, такова формула природы: м-в-квадрат пополам.

Деньги – это точный индикатор уровня самооценки и уровня притязаний. Задаю себе пару наводящих вопросов: чего я хочу? чего я хочу сейчас? и хочу ли я именно это? Точно так я себя когда-то спрашивал: хочу ли я жениться? хочу ли я жениться именно сейчас? и в точности ли я уверен в своей избраннице?

Вот американцы на своих долларовых купюрах заботливо написали: In God we trust, привязав Бога к деньгам намертво, чтобы никто уже не сомневался в самоценности их валюты. А вот европейцы своё евро орелигиознить постеснялись. Теперь кусают локти.

Коллекция пирамид

Это увлечение взялось ниоткуда. Никакие мысли по этому поводу меня с детства не посещали. Но однажды возникли два ключевых слова, которые случайно были кем-то произнесены и привели к созданию коллекции. Первое слово – коллекция. Появилось оно в результате эпизода, происшедшего ещё на заре создания лицея. Однажды ко мне на приём записался ученик второго класса. Я, естественно, удивился и даже заволновался. Что могло случиться? И вот приходит этот мальчик и говорит: «Уважаемый Владимир Михайлович! Я хочу заключить с вами контракт». Я аж вспотел… Представляете ситуацию? «А на какую тему?» – решил я всё же ему подыграть. «Создать галерею коллекций». Оказалось, что дети проявили инициативу и стали приносить из дома свои коллекции этикеток, марок, паровозиков, машинок, самолётиков. И вот между детьми возник спор, чья коллекция лучше.

Мой посетитель стал доказывать другим детям, что они принесли вовсе не коллекции. «Вы не коллекционеры, – страстно убеждал он их, – вы обыкновенные собиратели». Тут я с трудом сдержался, чтобы не спросить его, а в чём, собственно, разница? Хорошо, что не спросил, а то бы растерял весь свой авторитет. Мальчик, словно не желая ставить меня в неловкое положение, продолжил: «Коллекционером является тот человек, который каждый экспонат своей коллекции описывает, систематизирует и помещает в каталог, а те, кто этого не делает, – только собиратели». «Понял», – говорю. А себе взял на заметку: вот она – мудрость.

«А в чём суть контракта?» – вспомнил я о цели его прихода. И он объяснил, что берётся организовать галерею коллекций, а лицей для этого должен выделить место и необходимое оборудование. «Предлагаю на год заключить этот контракт, и, если со стороны лицея не будет нарушений, я смогу продлить его на следующий год» – говорит ученик. «Ладно, – соглашаюсь я, – но ты составь его в письменном виде и в приложении укажи, что именно каждая сторона обязана делать». Этот договор мы подписали, а слово «коллекция» надолго меня взбудоражило и запало в душу. До поры до времени.

Почему именно пирамиды? История такова. Во время первой поездки в США мои друзья, заботясь о каком-нибудь подарке для меня, привели меня в огромный молл и предложили выбрать самому в качестве подарка то, что душа пожелает. Я помучался минут двадцать и выбрал оригинальные часы под названием Fossil (ископаемое) с ракушечно-перламутровым циферблатом без цифр. Я их носил года два, не подозревая, какая огромная внутренняя сила в них заложена.

Ничего не происходило заметного до тех пор, пока я не попал на какое-то скучное совещание. Что делают на таких посиделках? Как правило, рисуют чёртиков, закорючки. И вот когда я уже исписал все листики, то, взглянув на часы под плоским углом, впервые увидел, что циферблат у них сделан в виде небольшой многогранной пирамиды. «Интересно, я никогда не обращал на это внимание», – подумал я. Совещание текло дальше, а я начал вспоминать, как у меня прошли эти два года. Хорошо прошли, положительно.

Так я начал коллекционировать пирамиды, путешествуя по разным странам и принимая пирамидальные подарки от друзей. Куда бы я ни попадал, везде обязательно приобретаю фигурки, сувениры и всё, что имеет пирамидальную форму или связано с такими многогранниками.

К 2006 году коллекция насчитывала уже свыше тысячи экспонатов. Как мудро поучал меня давным-давно восьмилетний мальчуган, каждый экспонат, естественно, описан. В описание входят: геометрические параметры, цвет, материал, история происхождения, цена, особенности. Все экспонаты коллекции сфотографированы и помещены на веб-сайт.

Расскажу о некоторых из них. Пирамида «визуальный калейдоскоп» ничего особенного собой не представляет, если бы не одно обстоятельство: этот экспонат украден из Британского музея (коллекционерам, говорят, всё прощается!). Другая пирамида сделана частично мной на стеклодувном заводе в Венеции, третья – флакон для духов с маской из серебра и притёртой пробкой.

В 1996 году мы с женой на Новый год полетели в Париж. Гуляя по Елисейским полям и увидев название ресторана «Пирамида», пройти мимо него мы, естественно, не могли. Я мог бы с восторгом рассказать о французской кухне и сервировке, но не об этом речь. Представьте себе: поглощая всякие вкусности, я, словно завороженный, не отводил взгляда от прекрасно оформленного меню с заголовком «Пирамида» и постоянно думал, как же заполучить его в свою коллекцию. Расплатившись, я сказал гарсону: «Всё было вкусно, спасибо, можно взять меню на память?» Тот подумал и ответил: «Нет». Тогда я спросил: «А купить за 50 франков?» Гарсон отрицательно покачал головой.

В школе бизнеса в то время мы как раз учили слушателей, как нужно «проходить сквозь стены», преодолевать любые препятствия и добиваться результата вне зависимости от любых обстоятельств. Я им доказывал, что нет преград, которые нельзя было бы преодолеть, а тут… такой конфуз: я не в состоянии взять (получить, купить) листик бумаги за 50 (потом даже за 100) франков!

Я внутренне очень расстроился. Пригласил метрдотеля. Стал рассказывать, что у меня дома есть коллекция пирамид, которую видят множество людей. Это меню может стать рекламой их ресторана – что плохого? «Нет», – безжалостно обрубил метрдотель. Это было ужасно. Просить было больше некого. Мы молча оделись и, расстроенные, ушли.

Мокрая жижа снега хлюпала под ногами. Как вдруг слышу, кто-то сзади бежит и кричит: «Месье, месье». Нас догоняет злополучный метрдотель и говорит, едва сдерживая одышку: «Месье, мы не отказать вам хотели. Просто мы решили поискать одно старинное меню. Оно где-то затерялось у нас в подвале, ещё с 1892 года. Рукописное». И протягивает его мне: «Вот оно, держите». Я чуть не захлебнулся от счастья, тем более что минутами раньше пережил такой болезненный позор.

Вот ещё одна пирамида. Кстати, в переводе с греческого языка слово «пирамида» означает «огонь, пылающий внутри» (пирос – огонь, мидос – середина). Могу продемонстрировать зажигалку. Её изготовитель, по-видимому, понял смысл слова «пирамида» очень буквально. Вот настоящий пирамидальный лунный камень (с сертификатом). Много разных пирамидальных головоломок. Есть пирамидальные свечи. Пирамидальная музыка. Композитор писал музыку, заворожённо глядя на пирамиды.

Пирамиду с расположенной внутри моделью космического корабля многоразового использования Shuttle мне подарил американский астронавт Армстронг, когда я на мысе Канаверал смотрел на запуск очередного челнока. Пирамиду Swarovski я купил в Осло. Меня из-за неё в аэропортах троекратно «арестовывали». Она огранена в виде огромного алмаза. В аэропортах Осло, Амстердама и Киева этот «сувенир» был принят таможенниками за бриллиант, и меня спас только невыброшенный чек магазина.

В ломбарде Сиднея я купил ещё одну пирамиду. Она попала туда от чешского велогонщика, который завоевал приз на Олимпийских играх в Мельбурне в 1960 году и остался невозвращенцем в Австралии. Там обеднел и сдал в ломбард одну из своих велосипедных наград. Теперь она у меня.

На донышке одной из первых моих пирамид написано: «Обладатель этой пирамиды имеет всё, что нужно в жизни». Посмотрите, что в ней. Оказывается, в этой стеклянной пирамиде зерно, бобы и деньги. Действительно, а что ещё человеку нужно? Еда и деньги.

Одну из пирамид (лампаду) я нашёл на мусорной свалке в Австралии, куда ездил «мыть золото». Это такая трёхдневная экскурсия с намывкой золотых песчинок в горных реках с помощью тазика. Забавно. Три крупинки я там честно намыл.

У этих матрёшек пирамидальная форма, роспись – в стиле «Федоскино», да ещё они вкладываются одна в одну, меньшая в большую. Получилось произведение смешанной славяно-арабо-египетской культуры. В общем, полная эклектика стилей. Или фьюжн. А если учесть, что эта красота куплена за 20 гривен на Андреевском спуске в Киеве, то проникаешься уважением к нашим мастерам, которым под силу такие невероятные сочетания. Есть пирамиды из магнитного дерева, из полудрагоценных камней, а также пирамиды-шкатулки.

А этот навигационный прибор моряки почему-то называют призмой, хотя форма – пирамидальная. Может, плохо в школе учились и не выучили азов геометрии. Этот зеленоватый прибор они использовали как фонарик, ведь электричество изобретено всего 150 лет назад. С его помощью солнечные лучи собирались в пучок и освещали трюм. А как иначе можно было узнать, что происходит с товарами в тёмном трюме?

Спрашивают, есть ли в пирамидах нечто эзотерическое? То, от чего фрукты не гниют, молоко не прокисает и болезни отступают? Возможно, есть, хотя я не очень в это верю. Я приглашал специалистов определить силу магнитных полей внутри и возле многих моих коллекционных пирамид. Но ничего внятного они сказать не смогли, несмотря на то что измерения проводили всевозможными рамками. Поэтому для меня эта коллекция служит, скорее, эстетическим началом, создавая креативную атмосферу творчества. Когда наступают тяжёлые минуты, наваливаются неудачи и всё валится из рук, я вспоминаю изречение «Всё боится времени, а время боится пирамид», и думаю: «Ну что значат мои проблемы по сравнению с этой вечностью, которая устояла за тысячелетия?» И сразу настроение улучшается.

В Египет езжу часто, особенно в пустыню, куда не проложены туристические маршруты. Подбираю черепки, древние осколки. Теперь проложил маршрут в Мексику, где пирамиды совсем другие. Я уже знаю большинство мест на планете, где существуют пирамиды, и начал организовывать туда экспедиции.

О поворотах судьбы

Когда я был маленьким, в нашем дворе росли две сосны. Одна – корабельная, стройная, метров тридцать в высоту. Вторая – ростом всего метров пять, изогнутая, корявая, стелившаяся по земле. И я думал, как же так, ведь выросли они из одинаковых шишек, а такие разные. И неужели второе дерево виновато, что оно такое кривое? А может быть, оно не менее счастливо, чем стройное дерево (если понятие счастья вообще можно применить к дереву). Может быть, в нём есть своя красота?

Я часто недоумеваю, почему нас назвали homo sapience, то есть человек разумный. Наверное, считали, что с помощью ума можно решить все проблемы. Но прошли тысячелетия, технический прогресс достиг впечатляющих результатов, а душа, мораль и нравственность за эти века так и не изменились. Может, надо было нас назвать homo sensus – человек чувственный? Тогда духовность и внутренний мир человека, получив более верный ориентир, достигли бы тех высот, которые посещают нас лишь во снах и мечтах? Но, возможно, тогда бы мы «недотянули умом» до самолётов, компьютеров и микроволновок. Что делать – как корабль вы назовёте, так ведь он и поплывёт.

И вот на наших глазах рождается новое поколение людей, которым мало жить в одномерном пространстве по принципу «или-или». Они хотят одновременно быть и счастливыми, и умными, и богатыми. Они хотят, чтобы свет был не только в конце тоннеля, но и в самом тоннеле. Они умеют сочетать несочетаемое, достигать большего меньшими усилиями, потому что концентрируют своё внимание на нескольких истинных ценностях и знают секреты того, как превратить знания в действия, а действия – в результат. Они не смотрят будущему в затылок.

Эти люди вдруг обнаружили, что не аналитики движут миром, а концентраторы. Это новая популяция лидеров, которые не анализируют прошлое, а конструируют будущее. Которые поняли, что многие правила бессильны улучшить нашу жизнь. Поэтому поломали их или пренебрегли ими, тем самым заложив начало новой столбовой дороги, по которой хотят ездить всё большее количество людей, уставших от безысходности и бесперспективности.

Многие люди, засыпая на ночь и просыпаясь утром, задают себе одни и те же вопросы: почему мне так не везёт? что такое особенное знают другие, отчего они счастливы и богаты, а я прозябаю на задворках жизни? где взять денег и сколько я стою?

На эти вопросы,как мы видим, есть ответы. И мы с вами узнали, как добиваются успеха наши соотечественники, какие используемые ими секреты могут стать нам полезными. По сути, перед нами путеводитель к лучшей, более обеспеченной и счастливой жизни, о которой вы, возможно, мечтали.

Надеюсь, что вы, уважаемые читатели, сумеете сложить из них ваш собственный пазл, сконструировать из него себе достойную жизнь и тем самым стать настоящим концентратором – на радость себе и людям. В добрый путь, коллеги по везению.

Глава 7

Расшифровка бизнес-биографии

Не знаю, кому это интересно, но родился я 16 июля 1952 года. По восточному календарю получается Дракон, по знаку зодиака – Рак. Это, говорят, самый загадочный знак зодиака. Рак всегда движется вперёд, только… задом наперёд. Мне подходит.

У деда по линии матери, Диденко Александра Исидоровича, 1892 года рождения, уникальная история жизни. У его отца было 12 сыновей и ни одной дочери. Двенадцать братьев казацкого роду. Семья жила под Одессой, в селе Березовка. До революции они собирали 60 центнеров пшеницы с гектара. Даже по сегодняшним меркам – это невиданный рекорд урожайности. Как это вышло? А вот так. Мой прадед был настолько разумен, что за семенами ездил в Голландию. И приучал всех детей и внуков пользоваться только сортовыми семенами.

А если учесть, что наделы земли давали по количеству мальчиков, то проблем с её возделыванием в этой семье просто не существовало. Отсюда – и урожаи, и зажиточность. После революции, когда началось раскулачивание, мой дед бросил всё своё хозяйство, в одну ночь собрал семью и переехал в Одессу.

Как только его многочисленная родня не упрекала, ворча вслед: «Дурной Александр – такое богатство бросить!» А в течение следующего года всю дедову родню в Березовке расстреляли.

Дед до 82 лет проработал чернорабочим на одном и том же химическом заводе на Лузановке. Моя неграмотная бабушка, работавшая там же уборщицей, брала бесплатные пятиминутные уроки химии у генерального директора этого завода, доктора наук, и научилась под его руководством в домашних условиях гнать самогонку наивысшего уровня очистки, по всем правилам химической науки. И на продажу, как говорится, и для себя.

Мой отец во время войны был лётчиком. Оборонял Киев, был сбит почти над Крещатиком и лечился от ран в Сочи (в то время Сочи, благодаря своим многочисленным санаториям, был всесоюзной здравницей). И когда родители поженились, то переехали в Сочи. Отец считал, что если и есть рай на земле, то это именно там: зелёные горы, синее море, яркое солнце, тёплая погода, мандарины круглый год. В Сочи я родился и вырос. Но отца плохо помню, мне было четыре года, когда его не стало.

У нас было бедное детство, и мы никогда не праздновали мой день рождения – просто некуда было пригласить друзей. Я этого сильно стеснялся. Может, поэтому с друзьями у меня по жизни не складывалось. Мама – учительница математики, специально работала в вечерней школе, чтобы днём не упускать нас с братом из-под контроля. Несмотря на стеснённость в деньгах, мама купила нам с братом очень дорогой итальянский аккордеон «Баркаролла» (за 500 рублей) прямо с какой-то выставки.

Мама записывала нас во всевозможные музыкальные, шахматные, фотографические, танцевальные и туристические кружки. Это потом дало разносторонние навыки и удерживало молодые растущие организмы от многочисленных курортных соблазнов. С самого детства мама водила нас на концерты. А в Сочи всегда были хорошие гастролёры – и эстрадные артисты, и симфонические оркестры, и оперные певцы. Мне это было абсолютно неинтересно, и для того чтобы я не засыпал и не канючил, мама придумала особый ритуал: в антракте мы торжественно шли покупать мне комплект из трёх самых вкусных пирожных: бизе, корзиночки и трубочки с заварным кремом.

Их должно было хватить, чтобы дослушать до конца пиликание скрипок и альтов, а также очередную арию Хозе из оперы Бизе. Однажды в давке в Летнем театре нас с мамой прямо втолкнули в объятия знаменитейшего американского пианиста Вана Клиберна! И потом, взрослым, за границей я ходил на его концерты как к родному. И кому объяснишь такое пристрастие?

А ещё мама занималась репетиторством и усаживала меня вместе с другими учениками, нагружая сотней задач или примеров на день. Это было плановое задание. Только после его выполнения можно было бежать играть в футбол, где меня уже ждали друзья. В футбол я водился лучше всех. То же самое было с теннисом (настольным) и шахматами.

Однажды, выиграв в пятом классе первенство школы по теннису, я загадал, какой будет приз – его обещали торжественно вручить на пионерской линейке: теннисная ракетка, часы или футбольный мяч. Вручили трёхтомник Чехова. Я долго плакал.

Самое большое влияние на меня оказал мой старший брат. Саша заботился обо мне и возился со мной как с маленьким ребёнком. А я, конечно, этим злоупотреблял. Когда меня в семь лет отдали учиться в музыкальную школу по классу баяна и аккордеона, я всё время хитрил, делая вид, что мне трудно растягивать меха и одновременно заглядывать в ноты, перегибаясь через клавиатуру. «Лучше бы пианино купили – оно хоть само стоит», – тихо ворчал я. Но пианино в то время купить было невозможно. В музыкальную школу мы ходили вдвоём с Сашей. Я нёс свои ноты, а он на плечах тащил мой баян. Брат на четыре года старше меня. Сейчас он доцент в Электротехническом институте в Санкт-Петербурге, пишет докторскую.

Когда мне было шесть лет, мама отдала меня в шахматный кружок. Я быстро освоил шахматы. В восемь лет у меня был уже первый разряд, и я начал участвовать в соревнованиях между Домом пионеров и санаториями города Сочи. Я был маленький и по возрасту, и по росту, поэтому на сиденье мне подкладывали две пустые шахматные доски, чтобы я видел поле шахматных баталий. Я часто обыгрывал пенсионеров, и в качестве приза мне вручали торт. Мне было 7-8 лет, а им далеко за 60. Это выглядело забавно.

Летом надо было чем-то привлекать отдыхающих. И с 1959 года в курортном городе Сочи начали проводить международный шахматный турнир памяти Чигорина. Руководитель шахматного кружка Горбунов Геннадий Александрович был руководителем группы демонстраторов турнира. Что такое демонстратор? Шахматисты играют, а демонстратор специальным кием с трезубцем перемещает фигурку на демонстрационной доске. На доске были гвоздики, а каждая фигурка имела отверстия. Искусство демонстратора заключалось в том, чтобы фигурки не падали, а сразу попадали на гвоздик. Для этого нужны были определённая ловкость и сноровка: и за партией следить, и фигурки быстро переставлять.

Вторая сложность заключалась в том, что пока демонстратор передвигает фигурки, игроки в это время делают ходы, причём иногда достаточно быстро. И когда демонстратор возвращается к доске, чтобы в очередной раз передвинуть фигуры, он может не уследить за последовательностью ходов игроков. А зрители ждут точности!

Хорошо, что шахматисты записывают ходы, и можно подсмотреть их записи. Это меня спасало. Но самое страшное происходило, когда к концу партии шахматисты попадали в цейтнот: ходы делались мгновенно, фигуры «летели» вверх-вниз. А мне нужно было успевать бегать туда-сюда, от доски игровой к доске демонстрационной и обратно. И чтобы ни одна фигурка не упала. И чтобы не допустить ни одной ошибки в последовательности ходов, сделанных игроками. Иначе зрители освищут, и меня уволят.

В этом и заключалось искусство. Поэтому для меня делом чести было проникнуть в эту группу демонстраторов и закрепиться в ней, несмотря на мой малый рост и возраст. Чтобы попасть в демонстраторы, я до онемения в руках тренировался в развешивании фигурок. А они всё падали и падали…

Но меня взяли. Фортуна (плюс детское упорство?) была ко мне благосклонна. Игровая сцена была на возвышенности. В самом центре были две главные шахматные доски, за которыми располагались лидеры турнира. Для других досок, а они размещались ниже сцены, нужны были высокие ребята. Так что мне, маленькому, всегда доставались центральные партии. Для зрителей это тоже было привлекательно, они меня всё время подбадривали.

Малыш в восемь лет обслуживает гроссмейстеров – Таля, Спасского, Корчного, Геллера, Бронштейна, Смыслова. Это были лучшие шахматисты мира. В газетах того времени писали об этом: «мальчик Вова Спиваковский…».

Теперь о самом главном. Мою работу оплачивали так: один рубль за демонстрацию партии на одной доске. Турнир длился 20 дней (13 туров), я обслуживал две доски. Итак в девять лет я заработал 26 рублей. И каждое лето, пока проводились турниры, я работал демонстратором.

У меня долгое время хранилась шахматная доска, подписанная самим будущим чемпионом мира Борисом Спасским. Он написал: «Когда я был маленьким, я тоже был демонстратором. Желаю тебе стать чемпионом мира!» Он передал мне эстафетную палочку лидерства. Это запоминается на всю жизнь. Жаль, что доска эта куда-то исчезла.

Я был победителем нескольких математических олимпиад: и краевых, и всесоюзных. Однажды всех победителей, решивших суперсложные задачи, пригласили на очный заключительный тур в Харьков на зимние каникулы. А у меня даже пальто не было – зачем оно в Сочи? Мама что-то перекроила, подшила, одела на меня, но по прибытии в Харьков (минус 30 градусов) подкладка как назло отвалилась, и было очень стыдно в этом являться в оргкомитет. Но выхода не было, так я и припёрся в одной рубашке. В итоге занял второе место из двухсот.

Я не совсем вундеркинд, хотя скакал из класса в класс, иногда их перескакивал и окончил школу в 15 лет с серебряной медалью (брат – с золотой).

При поступлении в Политехнический институт в Одессе меня не хотели пускать даже в приёмную комиссию. В принципе их можно было понять: парень из другого города, у него нет ни паспорта, ни комсомольского билета (когда всех принимали в комсомол в 8-м классе, мне не было ещё 14 лет, а когда мне 14 стукнуло, все в классе уже были комсомольцами и обо мне забыли). Всё это вызывало у членов приёмной комиссии подозрение. Кроме того, я рассчитывал на дефицитное место в общежитии, поэтому на экзаменах нужно было набрать на два балла больше местных абитуриентов. Естественно, что меня пытались завалить на математике, задавали много каверзных вопросов. Но откуда было экзаменаторам знать, что я в Сочи вместо пляжа и футбола годами решал геометрические задачи и алгебраические уравнения. Поэтому отвечать на вопросы мне было не только легко, а просто в кайф. Вопрос – ответ, вопрос на засыпку – ответ, задача – мгновенное решение. И когда я сдал оба экзамена на пятёрки, меня как медалиста безоговорочно приняли.

Поступил в институт я в 15 лет, а учились там ребята и после армии, то есть в возрасте 20–22 лет. Так что я попал не совсем в свой социум. Меня никуда, ни на какие вечеринки, ни в какие компании не приглашали. Я был для них маленьким, как говорится, чужим. У человека может быть ума палата, но это никого не интересует. Никого твой ум не колышет. Я не вписывался в среду однокурсников, да и характер у меня был угловатый, неудобный. Когда все шли на Ланжерон купаться с девчонками, я устраивался на берегу считать интегралы. Сейчас я думаю, что всё это были «одесские понты». Возраст такой. Все на танцы в дискотеку, а я на концерт Ашкенази в филармонию. А может, сказывалось мамино воспитание.

Как такое поведение обычно воспринимается в компании? Конечно, оно отторгается. И обзывали меня, и не сильно любили. Обратили внимание только тогда, когда я купил за инвалютные чеки в комиссионном магазине голландский магнитофон Philips. Дорогая вещь – 265 рублей стоила, а стипендия была всего 20 рублей. Но я его купил не только для себя, но и назло тем, кто не принимал меня в компании. Сработало компенсаторное начало: ах, вы меня не принимаете, а у меня магнитофон есть. Меня начали приглашать, но только с магнитофоном. Мелочь, конечно, не очень приятно вспоминать. Но как есть.

Могу вспомнить свою первую двойку. Однажды я увидел объявление о наборе в туристический клуб «Романтик» и записался на зимний поход в Карпаты. Но вот горе – я не умел стоять на лыжах, ведь снег в Сочи видел всего один раз в жизни, да и то через окно на перемене. Пока я с другими учениками выбегал во двор, снег уже растаял. Так что из списков туристов меня просто вычеркнули.

И вот за месяц до начала похода вдруг выясняется, что в группе из двадцати человек нет гитариста. А как без гитары петь песни у костра? Это не поход. Без повара и гитариста поход просто невозможен. Все другие гитаристы уже были разобраны. И когда я в очередной раз пришёл гундосить: «Может, вы меня всё-таки возьмёте…» – мне резко и надменно ответили: «Освоишь гитару за месяц – возьмём».

Впереди была первая сессия: три экзамена – начертательная геометрия, математика, химия (это я пошёл учиться на экономиста!). Надо было готовиться. Но какие могли быть в голове экзамены, когда я с утра до ночи учился играть на гитаре, стирал пальцы в мозоли, до крови, тренируя не только обычные три аккорда, но и переборы. И наизусть двести песен.

И вот экзамены. На первом же экзамене по начертательной геометрии я получаю двойку. Весь институт в шоке: в группе я слыл самым умным. Следом сдаю математику – пять. После этого мне разрешают пересдать начерталку, за которую я получаю «хор». Экзамен по химии начинается за час до отправления поезда в Карпаты. Соглашаюсь на тройку без ответа, чтобы успеть на поезд. Хорошо, что об этом не знала мама.

Я окончил институт без красного диплома: помешала та самая одна тройка на первом курсе. Но так как средний балл был одним из наиболее высоких на факультете – 4,8, это давало право на самое лучшее распределение. Два года я проработал в Одессе в Черноморском морском пароходстве программистом. Составлял оптимальные маршруты для сотен наших кораблей: пассажирских, нефтеналивных и сухогрузов, бороздивших моря и океаны, – чтобы минимизировать время их простоя в иностранных портах на погрузочно-разгрузочных работах. Видно, неплохо минимизировал, так как через два года меня пригласили в Академию наук Украины и приняли в аспирантуру.

Что помню из того времени? Для Одессы моя одежда была нормальной: синие кримпленовые брюки, пиджак в ярких яблоках. Не Остап Бендер, конечно, но из ряда вон выходящий. В этом обмундировании я и приехал в Киев, не зная, что здесь таких «выпендрёжников» напрочь отторгают.

Дома я веду оседлый образ жизни. За границей – наоборот, десятки километров пешком. Страны изучаю ногами и через монитор фотокамеры. В домашней обсерватории висит карта мира и 63 разноцветных флажка – по количеству стран, которые я объездил.

В этих поездках я ищу не только удовольствие от соприкосновения с чужими культурами, хотя оно – на первом месте. Выискиваю незаметные для других примеры отчаянного предпринимательства, истории мужественного спасения бизнеса или лихого преумножения богатства, когда сметливые и внешне флегматичные молодые люди делают из ничего нечто. Но это никому не заметно. Когда их работа с поворота достигает большого разворота с полуоборота.

Ведь всё, что в мире создано, это не с неба свалилось. Это и есть мириады бизнесов с тихими взлётами, громкими падениями, абсолютно незаслуженными везениями и закономерными неудачами. Некоторые примеры из чужеземной действительности обрисованы и проиллюстрированы в следующей главе.

С женой мне повезло. Она мудрая, весёлая и энергичная, заботливая и всё понимает. За что бы она ни бралась, у неё всё получается. Девичья фамилия у неё Новосёлова, поэтому, может, мы всю жизнь не вылезаем из ремонтов и переездов. Иногда в приливе чувств вместо обычного «я тебя люблю», я говорю ей: «Ты мне подходишь». Оказалось, что это более высокая степень остроты чувств, взаимопонимания и взаимодействия. Мы проводим вместе все отпуска и всегда находим и темы для обсуждения, и новые уголки Земного шара для посещения. Это редкий случай, когда, работая вместе в одной фирме, мы действуем как одна команда, без разногласий и без усталости от нахождения в одном пространстве. Никакой бизнес у меня не вышел бы без неё. Ведь все мои фантасмагории надо не только терпеть, понимать, но и поддерживать. Но, видно, ей со мной интересно. А я рад, что она счастлива.

Дети у нас не пупы Земли. Мы с детства им внушили, что мы главные, а у них, детей, положение подчинённое. Поэтому всё всегда стоит на своих местах. Никаких истерик или неадекватных реакций. Я всегда недоумевал, почему считается, что дети должны быть в «центре мира», всё для них, всё ради них? Ведь в таком случае нет более эффективного способа воспитать в них законченных эгоистов, а окружающим и близким людям потом от этого всю жизнь страдать.

У моих детей благополучное детство. Лика, она 1984 года рождения, творчески одухотворённая, пишет стихи, романы, ей придумать что-нибудь – всласть. Она любит фантазировать, богемную одежду, ей нравится элегантное, красивое, изящное. Она заканчивает Киевский институт международных отношений и уже ставит на ноги свой собственный бизнес – очень креативный и перспективный.

Юля почти на десять лет младше. Она, как я фантазирую, будущий министр финансов, хотя ей это не по душе. Любит считать деньги и не тратить их попусту. Застёгивается на все пуговицы. Обожает логические задачи, чтобы всё было разложено по полочкам. Знает ответы. Её суждения точны и афористичны. «Мир перевернулся», – говорит она, глядя на новости, несущиеся из телевизора. Если хочешь с ней поиграться, надо учитывать, что она не терпит, когда ответы неправильные, и требует правильного ответа, причём сразу. Интеллект у неё сильный, и она не станет терять время, когда всё и так ясно. Дважды два всегда четыре. Отклонения недопустимы. Любит всё делать системно.

Когда Юля была маленькая, мы много гуляли вместе. И я во время прогулок сочинял сказки. Они все были занимательны, интересны, и Юля запоминала их на годы. Я сочиняю, а она всё принимает на веру. Ирина идёт рядом, умирает со смеху. Но делает серьёзный вид.

Мы с женой – демократичные родители. Я уехал из родительского дома в 15 лет. Жена уехала из родительского дома в 15 лет. Ирина родилась в Златоусте на Урале, прямо на границе Азии и Европы, но чуть-чуть всё же на европейской стороне. Мы с юности были самостоятельными. И когда подросла старшая дочь, поступила в институт, мы деликатно предоставили и ей самостоятельность, хотя редко какие родители, души не чая в своём ребёнке, отпустили бы его в свободное плавание в таком возрасте на полном доверии. Она живёт отдельно от нас, и это очень хорошо, так как нет проблемы отцов и детей. Наоборот, очень хорошие отношения «дочки-матери».

Я выстроил плавную и удобную конструкцию жизни своей семьи. Дети, жена, работа – всё близко, всё на виду. Дочки по рейтингу учёбы обычно занимают первую строчку. Редко – вторую. Все работаем и учимся в одном месте, это очень удобно. Не надо по вечерам мчаться всех собирать. Я организовал себе работу в две смены. С 11 утра до 6 вечера в офисе руковожу бизнесами и людьми, с 7 вечера до 2 ночи конструирую новые проекты, пишу статьи и книги, с 2 ночи до 10 утра сплю. Выходные проводим вместе: интересно помечтать, пообщаться, поужинать с бутылочкой новозеландского красного или чилийского белого тематического вина с большим аппетитом.

Важна настройка на самореализацию. Я как-то себя спросил: «А чего ты, Володя, вообще хочешь? И если у тебя что-то получается, вырасти эту свою ветвь, доведи её до ума. В чём ты хочешь добиться совершенства?»

Чтобы ответить на этот вопрос, я поехал как-то к Пушкину, в Царскосельский лицей. А потом к Леонардо да Винчи, в Милан. Подышать их аурой, подзарядиться их энергетикой – может она где-то витает, вот я её и ухвачу. Обычно такие мысли вслух люди не произносят, тем более что я в эзотерике не искушён, но иногда думаю «чем чёрт не шутит?»

Никому об этом не говорю, но когда силы иссякают, я мысленно переношу себя в Царское село или в Милан и воображением впитываю недостающую энергию. В общем, дурю себя.

Вопросы на засыпку от издателя

Считаете ли Вы украинский бизнес закомплексованным, не способным реализовывать смелые и неординарные проекты?

Да. Есть такое горе. Мы по-прежнему в плену стереотипов прошлых веков и западных цитат. Если и возникают смелые идеи, то не достаёт трёх вещей: воли, изворотливости и денег для создания зон прорыва. Мы привыкли окружать свою волю колючей проволокой и жаловаться на эту проволоку. Надо просто под ней проползти или перепрыгнуть. Я её просто перерезаю. И назад не оглядываюсь.

Где выход?

Он есть. Так как у нас отсутствуют исторические бизнес-гены и сами мы постоянно буксуем в жиже, выгадываем-выгадываем, да только всё прогадываем, то надо на время смирить гордыню и пустить в наши офисы и заводы на разные топ-должности западных менеджеров. Они дадут недостающий нам дух, а впридачу и деньги. И то и другое будет кстати. Потом, когда мы поднатореем и выровняемся с ними, выкупим своё добро обратно. И будем им владеть на радость себе и внукам.

Почему вы не олигарх?

Сработали гены от деда. Чтобы потом не раскулачили.

У вас есть недостатки?

Конечно, притом много. Плохая память на лица, из-за чего я попадаю в неудобные ситуации, путая имена людей. Отсутствие водительских прав и равнодушие к автомобилям. Суржиковый украинский язык, вспыльчивость и излишняя жестикуляция.

Как вы думаете, кто на кого работает: сотрудник на фирму или фирма на сотрудника?

Действительно, многие до сих пор так и не разобрались. У нас по-прежнему путают менеджера с бизнесменом. В чём разница? Менеджеру полагается зарплата, а бизнесмену – состояние. Профессиональные менеджеры готовы без устали решать однотипные задачи и получать за это жалованье, возможно с процентами. А бизнесмены не переносят монотонность.

Как доказать приоритет того, кто придумал бренд?

Вопрос первооткрывательства брендов в наше время потерял актуальность. Не важно, что кто-то когда-то был первым, важно, кто сейчас сильнее. Это, наверное, несправедливо, но и многие другие ценности в мире перевернулись вверх дном. Что с того, что Генри Форд придумал «народный автомобиль», а Джованни Аньелли – автомобиль Fiat? И тот и другой сейчас в кризисе и могут погибнуть при слиянии с новыми гигантами. Персональные компьютеры придумал и внедрил в 1959 году Джозеф Майкл, а слава и миллиарды достались Биллу Гейтсу.

Известны случаи, когда бренды создавались и раскручивались с минимальным бюджетом или вовсе без него. Могли бы вы, имея 1 000 долларов, брендировать, к примеру, новый кофе? Каким образом?

Да. Истории известны случаи брендирования без денег. Я для таких случаев даже придумал формулу: «ум заменяет деньги».

Вот один из примеров, которые я почерпнул из путешествия в Мексику для изучения вклада этой далёкой страны в глобальную экономику. Там мне объяснили, что Мексике принадлежат три мировых бренда: сомбреро, гамак и текила. И во время грандиозного экономического кризиса с обвальным дефолтом, который потряс Мексику несколько лет назад, правительство задумалось о том, как из него выкарабкаться. Сразу стало ясно, что на сомбреро и гамаках много не заработаешь. Поэтому была организована научная дискуссия на эту тему. Аспирант одного из университетов обратил внимание на то, что…

На следующей неделе неприметный научный журнал поместил крохотную заметку. В ней сообщалось: текила частично изготовляется из того же сорта агавы, что и виагра. И тут такое началось…

Осталось невыясненным, почему эту заметку из скромного журнала перепечатали ведущие СМИ всего мира. Также никто до сих пор не может понять, откуда взялся ритуал пития текилы: насыпание соли на рукав и обязательность стоящего рядом томатного сока, без чего текила – не текила. Тому аспиранту дали премию 500 долларов, плюс заметка в журнале стоила 200. Так что в бюджетный лимит, который вы мне выдали, они уложились.

А в это же время стоимость бренда под названием «текила» взметнулась на заоблачную высоту. Ему не нужна была никакая дополнительная раскрутка. Бум и ажиотаж, а не деньги на промоушн стали топливом. Бренд пошёл завоёвывать мужчин всего мира самотёком. А вначале было два хода: научная заметка + газетный интерес. В итоге дополнительная, с неба свалившаяся выручка, превысившая 10 миллиардов долларов, спасла экономику целой страны.

Пример из собственного опыта: все мои проекты, а они достаточно масштабны, денег на раскрутку не потребовали. Журнал «Олигарх» (при огромной жёсткой конкуренции на этом сегменте рынка) был оригинально позиционирован и преподнесён: фантастически дорогой, только для VIP, лимитированный тираж – только 1 000 экземпляров и ни одним больше, доставка этого дорогого и престижного журнала на бронетранспортёрах силами вооруженной охраны с автоматами, да так, чтобы все вокруг это видели, тексты – умнейшие, иллюстрации – впечатляющие, бумага – диковинная…

Таким образом, ещё за 3 месяца до выхода первого номера у нас уже было 240 подписчиков, которые встали в очередь на получение этого журнала и сделали годовую предоплату. А меня все наперебой спрашивали – откуда деньги на этот дорогущий проект, кто инвестор? Ум – инвестор.

Вы спрашиваете, мог бы я брендировать новый кофе, имея всего тысячу долларов? Так же, как Паганини, я учился всю жизнь играть на одной струне. И кое-какие мелодии получаются. Поэтому такая задача посильна каждому.

Вы сами считаете себя брендом?

Не я принимаю об этом решение, а среда. И если о моей фамилии ходит какая-то молва или хула – это и есть ответ на ваш вопрос. В жизни и бизнесе многое перепуталось, и люди в этом хаосе растерялись. Кстати, знаете, чем отличается Биз-нес от Лох-неса? Первое – это чудовище, а второе – PR.

Концовка

Не все идеи я могу воплотить в бизнесы. Тогда я их помещаю в книгу, и воплощают их мои герои. Хранить их в голове, как в морозильнике, нельзя. Они просятся на волю. Иначе они забываются. Память у меня плохая, поэтому я хожу с записной книжкой или листочками и карандашом. Правда, потом забываю, куда всё это записал.

В голове держу лишь схемы и всю конструкцию бизнеса в целом. И двигаю всеми составными частями, как фигурами на шахматной доске: туда-сюда, туда-сюда. Складываю, чтобы получилось. Фигурки распадаются – я их опять складываю. И если хотя бы две стоят устойчиво, я вижу дальнейшую перспективу.

Ведь двухходовка – это не бизнес с двойной прибылью, двойным доходом или двойным «подъёмом». Это не ступенчатый бизнес: от уровня к уровню, вверх. И не бизнес в квадрате. Двухходовка – это когда ты крепко стоишь на двух ногах и перемещаешь их вперёд, попеременно, получая удовольствие от ходьбы, или от бега, или от своей собственной добавленной стоимости. Это когда ты каждый день одновременно и богат, и счастлив. Это когда ты думаешь: «Ну надо же! Я достиг цели в два прыжка! Как мне повезло!»